— Ты думаешь, это тебя оправдывает?  — взревел Арам, готовый броситься в драку при малейшем поводе.

Но тот лишь замотал головой:

— Нет… Нет, я так не думаю! Мне нет и не может быть оправдания, я это прекрасно знаю. Миллион раз пожалел о содеянном. Дня не проходит, чтобы я это не вспоминал, меня это очень мучает. Если бы ты только дал адрес или телефон, чтобы я…

— Мне до твоих мучений дела нет. Видел фото Евы с внучкой? Вот это максимум близости, которая тебе с ними светит. Попробуешь к ней приблизиться вживую, я тебе голову откручу собственными руками.

— А ты кто такой, чтобы решать, видеться ли мне с дочерью? — сузил глаза Иван.

Это он сделал зря. Вот он, долгожданный повод.

Не думая ни о чем, Арам схватил его за грудки, припечатать к своему джипу, стоявшему неподалеку и зашипел в лицо:

— Молчи, тварь! Если бы не ты, я бы уже давно был на ней женат! Она сбежала из-за тебя, ты своими гадскими речами на восемь лет сделал несчастными трех человек. Тебя за это убить мало…

Вот она, долгожданная вина в глазах противника. Иван даже не пытался сопротивляться, не сделал попытки освободиться.

— Давай, бей, — попросил он с горьким вздохом. — Может, тогда хоть кому-то из нас двоих станет легче.

Арам с силой трухнул его, стукнул спиной о машину, и вдруг услышал откуда-то сзади надрывней женский крик:

— Ваня… что же это делается! Люди!

Он обернулся и увидел сбегающую по ступенькам крыльца женщину с длинной черной косой. Слишком молодая для пятидесятилетнего мужика. Лет тридцать пять от силы.

— Жена моя… не при ней! — вдруг взмолился Иван.

А потом в дверях показалась девчонка. Маленькая — лет трех-четырех.

— Папа! — громко прокричала и разрыдалась она.

И Арам резко выпустил из рук противника.

Как в замедленной съемке наблюдал, как Иван кое-как поправил порванную Арамом рубашку, подлетел к испуганной женщине, стал просить:

— Иди в дом! И Аленушку забери.

— Он же тебя бить собрался! — стала заламывать руки она.

— Не убьет, не бойся… — покачал Иван головой, развернул жену обратно к калитке.

И она пошла, то и дело оборачиваясь. Схватила на руки ребенка и скрылась в доме. Но Арам был уверен: прильнула к окну. Следила…

Иван снова подошел к Араму, заговорил извиняющимся голосом:

— Думаешь, не заслужил новую семью, да? А ты прав, не заслужил. Каждый день заслужить пытаюсь и гадаю, делаю ли достаточно. На вторую годовщину того дня, когда Ева исчезла, я бросил пить, переосмыслил жизнь. А Настасья... Она сама в мою жизнь вошла. Дочь мне родила, заботится, любит. Ты не думай, я их не обижаю. И перед Евой очень хочу повиниться…

Арам не поверил ни единому слову. И ухоженный двор не посчитал надежным доказательством того, что Иван Соловьев вдруг резко изменился, стал нормальным человеком.

— Что, на старости лет еще одну дочку себе сделал, чтобы издеваться? Евиных слез тебе было мало? — зарычал он на противника. — Думаешь, я не помню, как ты бил Еву?

— Да ты что… — зашипел Иван. — Знаешь, сколько раз я пожалел, что вел себя с ней так строго? Я ни Настасью, ни Алену и пальцем не трогаю…

— В твоих интересах, чтобы это было так… — прищурился Арам. — Скажи спасибо жене, иначе уже дорожную пыль ел бы. И учти, я оставлю человека за тобой приглядывать. Хоть раз поднимешь руку на ребенка или жену, тебя сровняют с землей, ясно?