– Успокой свою гордость… Я еду по своим делам к князю Годославу. А тебя захватил попутно. Вот и всё. Тебе же тоже, думаю, будет интересно познакомиться с Годославом?

– Так даже… Ну, что же… Вот и сбывается предсказание волхва? Свентовит приближается неуклонно… Вернее, я к нему приближаюсь… Не сговорились ли вы с Вандалом, а, княжич? – в голосе Войномира послышалось откровенное подозрение, но даже это подозрение было высказано чуть-чуть свысока, но с пониманием, словно Войномир заранее прощал Гостомыслу такую хитрость.

– С волхвами трудно сговариваться. Они обычно не принимают ничью сторону. Кроме того, я первый раз виделся с Вандалом. Хотя сразу услышал от него советы, которые, вероятно, очень полезны…

– У меня, конечно, интерес к Годославу может быть, как ты верно заметил. Даже простое любопытство, как у всякого варяга. Годослав слишком знаменит, чтобы не посмотреть на него. А какой, скажи, ему интерес во мне? Зачем ты везёшь меня, простого воя, к князю ободритов[91]?..

Гостомысл сразу понял провокационный смысл вопроса. Войномир проверял, узнан ли он. А если бы Гостомысл хитрости не понял, и проговорился, Войномир, может быть, задумал бы что-то, чтобы участи пленника избежать.

– Надобность всякая возникнуть может. Скажем, князь Годослав пожелает передать что-то через тебя князю Войномиру… Какое-нибудь своё предложение. Через меня передавать – Войномир не поверит. Через варяга передать – дело иное…

– Ты считаешь, что влияние Годослава распространяется так далеко? И даже в наших морозных землях его слово станет законом?

– Влияние – конечно. Вот обязательность его указаний может вызвать сомнение. А простое влияние – это непременно.

– А старец Вандал предсказал, что мне суждено остаться там, где правит Свентовит, а не Перун. Значит, в качестве княжеского гонца я уже не пригожусь тебе… Что тогда?

Гостомысл нашёл верный способ, как прекратить этот скользкий разговор:

– Честно говоря, Вильчан, – княжич повысил голос, – я просто пожелал увезти тебя с собой, чтобы тебя, такого молодого, не подняли на дыбу… Попросту говоря, спас тебя…

– Зачем? Не понимаю… Каждый поступок имеет какую-то цель… Я же – враг…

– Не знаю… Бывают у меня порывы, и я привык доверять им. Может быть, когда-то и ты окажешься мне полезным… Я вообще от природы человек не кровожадный, и не люблю, когда людей мучают. А теперь – не мешай мне отдыхать. Я в прошлую ночь почти не спал, и в позапрошлую, а завтра нам опять в путь отправляться рано… Выспаться хочу…

Князь Войномир, кажется, остался доволен ответом, и даже не сказал, что он сам спал не больше княжича…

Чем дальше на закат, тем погода становилась всё хуже, норовистее и капризнее. Пусть порой и приходили морозны денёчки начала полуночной зимы, оставленной за плечами, но всё же они были сердцу милы. А закатная сторона всегда считалась не в пример грязнее и промозглее, и небо неясное тучами серыми душу совсем не веселило. А когда ветер с моря идет, пролетая над борами и болотами, тогда вообще становится неприятно-обжигающим, и сильно хлещет в лицо то ли мокрым снегом, то ли колючим дождём – не разберёшь сразу. Да и потом, когда ветер чуть изменится, тоже не разберёшь, потому что дождь и снег то перемешиваются, то сыплют попеременно, но отдыха с просыхом не дают. И этому ветру ехать приходится навстречу, потому что путь лежит именно туда – от закатной стороны чуть правее к полуночной.