Он намеревался было отдохнуть в эту последнюю решающую ночь хотя бы пару часов. Годы все-таки у него были уже не молодые. Но и отдыхать отправиться думал тоже не сразу. Следовало еще отдать необходимые наказы, потом проверить приготовления, и только после этого уже можно было бы отдохнуть. Но, даже сделав все необходимое, не стал ложиться, словно чувствовал, что его могут упрекнуть за это дружинники полков, прибывших из Бьярмии. Перед ними стыдился, хотя они его сейчас и не видели. Внутренне стыдился. И, умывшись в ушате простой холодной водой, чтобы разогнать усталость, отправился уже в темноте к посаднику Ворошиле, который знал о том, какая решительная ночь предстоит сегодня, и даже имел по этому поводу беседу с князем Здравенем. Именно результатом этой беседы и решил поинтересоваться Славер. Ворошила не собирался все сообщать Здравеню. А только думал рассказать о возможных попытках. И хотел знать, как Здравень на это отреагирует. Так договаривались Славер с Ворошилой, чтобы никто не сумел сорвать хорошо продуманное и уже начатое дело. Что же касается полков городской дружины, пока ещё не переданных воеводой Блаженном под командование бьярминского воеводы, то Славер решил пока, до времени, вообще отказаться от них. Знал, что сила это дутая. Одно название. Дружина только тогда является настоящей боевой, когда она воюет. А если не воюет, то доспехи дружинников ржавчиной покрываются. И лучше уж было рассчитывать на то, что есть под рукой. Такой ход подсказал ему сам посадник Ворошила. Многие дружинники Блажена родственно или дружески связаны с жителями Славена. И, кто знает, не захотят ли они предупредить своих о том, что готовится в Русе. Предупредят одного, тот озаботится ещё десятью, эти десять каждый десятью, и – всё пропало… С Ворошилой так и договорились, что городскую дружину поднимут, и выведут на лёд Ильмень-моря только в самый последний момент, если вообще выведут, но на городские стены, скорее всего, посылать не будут, и используют только в том случае, если у бьярминских полков что-то не получится. Но получиться всё должно было так, как Славер задумал. Главное, в город ворваться, и устроить там пожар. Бьярминская дружина ненамного, но больше тех сил, что удалось собрать воеводе Первонегу. И в чистом поле бьярминским дружинникам победа была бы обеспечена за счёт тех новшеств, что ввёл в полках князь Войномир. Но с запертым городом им бы не справиться, если бы не неожиданный «изъезд» на ворота. А если «изъезд» получится, то получится и остальное. Воевода Первонег даже полки собрать в городских улицах не успеет, как улицы уже будут заняты. И в горящем городе, когда противник проник за стены, сопротивляться, практически, возможно только тогда, когда вся дружина спит на стенах…
Посадник Ворошила сидел за столом, и пил из большой глиняной кружки кислые щи[164]. В горнице было натоплено так, что лицо посадника раскраснелось, и пот стекал из под густой седой шевелюры, украшающей его голову.
– Решил дождаться меня? – спросил, входя, воевода Славер, и наклонился в дверях, чтобы яловцом