– Я должна вам кое-что сказать.

– Что же? – спросил Вик.

– Я не одобряю поведения мужа и не разделяю его мнения. И мне… – Тонкими пальцами она теребила застежку кожаного портсигара. – Мне очень неловко от того, как он себя ведет.

– Что вы имеете в виду?

Она смотрела на него большими голубыми глазами, юными и серьезными. Солнечный свет золотым огнем пылал в ее коротких вьющихся волосах. На вкус Вика, она была слишком чахлой и худосочной – он не назвал бы ее красивой; вдобавок было неясно, насколько она умна.

– Вы наверняка знаете, что я имею в виду, – сказала она. – Это ужасно!

– Да, мне известно его мнение – во всяком случае, что он говорит. Не могу сказать, чтобы это сильно меня волновало, – улыбнулся он.

– Да, конечно. Я понимаю. Но это волнует меня, потому что… Потому что это несправедливо, мы в вашем городе совсем недавно, и из-за этого мы только наживем себе врагов.

– Я к вам хорошо отношусь, – продолжая улыбаться, сказал Вик.

– Мне непонятно почему. Дона начинают ненавидеть. И людей можно понять. Некоторые из тех, кому он это говорит, – ваши друзья. По крайней мере, они – большинство из них – вас хорошо знают. Когда Дон заводит свою волынку, они просто… ну или сразу же отворачиваются, или записывают Дона в невежи, полоумные и тому подобное. – Она помедлила. Пальцы, сжимавшие портсигар, снова дрогнули. – Я хотела извиниться перед вами – за мужа – и заверить вас, что не разделяю того, что он думает про все это, – твердо сказала она. – Мне очень жаль, что так вышло. И очень стыдно.

– Ну что вы! – насмешливо проговорил Вик. – Никому от этого беды нет. Разве только вашему мужу. Мне тоже жаль, но… – Он с улыбкой посмотрел на нее. – Вы очень мило поступили. Я вам признателен. Может быть, я смогу вам чем-то помочь?

Она покачала головой:

– Думаю, мы справимся.

– «Мы» – это кто?

– Дон и я.

Вик прошел за письменный стол, опустив голову и держа руки в карманах. Хорошо, что он похудел, пузо не выпирает из-под плетеного ремня, который Трикси пришлось укоротить дюйма на четыре.

– Может, вы с Доном зайдете к нам как-нибудь вечером выпить?

– Да, конечно. Обязательно придем, – с удивлением откликнулась Джун и недоуменно посмотрела на него. – Вы правда нас приглашаете?

– Ну конечно! – Вик засмеялся. – Как насчет завтрашнего вечера? Около семи? Завтра пятница.

От радости Джун залилась румянцем:

– Думаю, получится. Ну что ж, я пойду. Было очень приятно с вами увидеться.

– Я тоже рад.

Вик проводил ее до машины, а когда она уезжала, поклонился.

Вечером, когда он вернулся домой, Мелинда сказала:

– Говорят, ты пригласил Уилсонов пропустить по стаканчику.

– Да. Ты ведь не возражаешь?

– Дон Уилсон тебя не любит, ты знаешь.

– Я слышал, – со скучающим видом сказал Вик. – И решил, что это надо как-нибудь исправить. Похоже, они вполне милые люди.

И он пошел в гараж за газонокосилкой, потому что решил с семи и до ужина (время, которое раньше отводилось коктейлям) заняться стрижкой газона, с трех сторон раскинувшегося перед домом.

В пятницу вечером Уилсоны пришли, слегка задержавшись, в двадцать минут восьмого. Дон поздоровался с Мелиндой тем же тоном, что и с Виком, но Джун не стала ничего скрывать и широко улыбнулась Вику. Она села в кресло Вика, а Дон выбрал середину дивана и развалился там в беззаботной позе, вытянув перед собой скрещенные длинные ноги. Выражение лица Уолсона было насмешливо-презрительное, а взгляд брезгливый, будто он только что уловил какой-то неприятный запах. Презрение, видимо, призваны были демонстрировать и его неглаженые брюки, и не очень свежая рубашка, подумал Вик. На локтях твидового пиджака красовались кожаные заплаты.