– И это предстояло сделать Наиле?

– Да, повстанцы готовились атаковать войска Асада, небольшая группа гражданских собиралась попытаться прорвать блокаду, пока не стало слишком поздно.

– Что же дядя девочки хотел спрятать у нее под кожей?

– Карту памяти, электронное устройство со всеми данными, которыми располагали портной и его жена.

– Так вы поэтому говорили, что Наиля – ключ от клетки для хищников?

– Ей предстояло просочиться сквозь позиции врага и ускользнуть от тех, кто бросится за ней.

– Какие же данные могли быть так ценны и почему было не переслать их по интернету?

– Записи, сделанные на телефон одним официальным представителем России, и невероятное количество компрометирующих документов. Происхождение карты служило подтверждением их подлинности. Отвечу и на второй ваш вопрос – электричества и интернет-связи не было уже несколько недель.

– Откуда тем, кто, как вы говорите, бросится вслед за Наилей, известно о существовании этой карты памяти?

– Тело того русского нашли, но мобильного телефона при нем не было. Турецкая и русская разведки выяснили, что он собирался обменять имевшиеся у него сведения на новенький паспорт, но выбирал, кто предложит ему больше. Его предали, и это стоило ему жизни. Участники сирийского сопротивления, узнавшие о ценности файлов, имели неосторожность упомянуть о них, пусть и не прямым текстом, в сообщениях по незащищенным каналам связи. Это ускорило ход событий – а именно подготовку к нападению на квартал, где укрылись Наиля и повстанцы, и резкий обрыв связи.

– И что же было дальше?

– Родители Наили искали возможность вывезти дочь из гетто, пока не стало слишком поздно. Но она никогда не согласилась бы бросить своих, если только ей не поручат миссию, от которой она не сможет отказаться. Сопротивление было у нее в крови, и, когда отец сказал ей, что в таком возрасте она может помочь своему народу, не только обыскивая развалины, Наиля приняла решение, на которое и рассчитывал портной. Она взяла маленький мешок, собранный матерью, отец спрятал карту памяти в шов на поясе ее штанов, и с наступлением темноты девочка присоединилась к десятку женщин и мужчин, которые по подземным туннелям и темным улочкам выбрались за линию фронта.

– Куда они направлялись?

– В турецкий город Джизре.

– Но почему они не попытались пересечь границу в Кобани? Город снова был захвачен курдами?

– Пропускные пункты в Кобани давно закрыты, и северная зона контролировалась особенно тщательно. Наиля скрывалась одновременно от солдат Асада, от русских войск и от турецкой разведки. В безопасности она окажется только после встречи с Майей. И, как это ни парадоксально, двигаясь на восток Сирии, она оставалась менее заметной, чем если бы слишком рано направилась вглубь Турции.

День седьмой, особняк

Близнецы закрылись в донжоне. Витя вывел на экран карту Турции.

– Последний сигнал ее мобильника был отсюда. – Он указал на дорогу, связывающую Эдирне с греческой деревней Кастаниес километрах в пяти от пропускного пункта Пазаркюле.

– Ты уверен?

– Майя попросила меня проверить ее телефон, так что мне удалось его локализовать, а потом она его вырубила. Он исчез, как будто она его уничтожила и вытащила симку.