Вернувшись домой, она, к своему удивлению, обнаружила, что к родителям пришел дядя Разам, врач, как и мама. Но еще больше удивила ее тишина, воцарившаяся при ее появлении.

– Кто умер? – спросила она.

– Сегодня никто, – ответила Лила со вздохом. – По крайней мере, пока, но было очередное нападение…

Портной бросил на жену полный укора взгляд, Лила снова вздохнула, но замолчала. Он встал, отряхнул штаны и подозвал дочь поближе.

– Что ты с собой сделала? – озабоченно спросил он, заметив покрасневшую от крови повязку на плече девочки.

– Неудачно встала и поранилась, ничего серьезного, папа. Нужно просто промыть и наложить новую повязку, – ответила она рассудительно, но равнодушно.

Лила торопливо размотала повязку, осмотрела рану и пошла за аптечкой.

– Я сто раз тебе говорила не уходить больше вот так, это слишком опасно, – отчитала она дочь.

– Боюсь, твои слова плохо вяжутся с тем, что ее ждет, – заметил дядя.

– Что еще меня ждет? – встревожилась Наиля, глядя, как мать готовится зашивать ее рану. – Вы мне скажете, что вы тут замышляете? – настойчиво спросила она загадочно молчащего дядю.

– Молчи, Разам, – взмолилась Лила.

Но дядя Наили подошел к девочке и тоже осмотрел рану.

– Погоди, – сказал он Лиле. – Если ты спрячешь ее под кожей, ее не найдут…

– Что ты несешь! – возмутилась Лила. – Нельзя рисковать, от инородного тела рана загниет.

– Лила, если мы как следует ее продезинфицируем, риск будет минимальным, а ставки высоки, – стоял на своем Разам.

– Нет, – продолжала протестовать Лила, очевидно возмущенная словами дяди Разама. – А ты что молчишь?! – закричала она, поворачиваясь к мужу. – Как ты можешь подвергать ее такой опасности? Прячьте карту где хотите, только не так.

Наиля твердо отвела руку матери и стала ждать, чтобы кто-то объяснил ей, что от нее хотят. И тогда отец рассказал ей правду – почти всю правду.

– Что такого особенного в этой семье?

– Лила и портной Надим, как и дядя Разам, одними из первых восстали против властей. По мере ужесточения репрессий в стране назревало восстание. Из города в город, из квартала в квартал по сети передавали сведения о перемещении войск тирана, о победах над его батальонами и о поражениях тоже. Одни занимались подсчетом погибших, другие – сбором доказательств массовых избиений, чтобы потом представить их в суде. Однажды состоится трибунал, как когда-то в Нюрнберге, и преступления против сирийского народа будут осуждены – по крайней мере, на это надеялись те, кто продолжал отчаянно бороться после того, как великие державы свободного мира повернулись к ним спиной. Сирийцы были брошены на произвол судьбы. Точно так же люди закрывали глаза на драмы, разыгрывавшиеся в гетто от Варшавы до Алеппо. История повторяется не потому, что это неизбежность, а потому, что мы миримся с жестокостью. За любезной улыбкой портного, добротой педиатра и терапевта скрывались три лидера сопротивления, которых приспешники Асада давно уже пытались обнаружить и захватить, но которые продолжали держаться, несмотря ни на что, день за днем, ночь за ночью. Эти мужчины и женщина по воле случая получили доступ к важнейшим данным, которые необходимо было вывезти из страны любой ценой, чтобы они не попали в руки врага.