— Почему вы навещали Ясмин? Ведь вы почти не знали ее.

— Не знал, — соглашается Андерс. — Но мне было хорошо с ней.

— В каком смысле? — уточняет Харри.

Дальстрём прикрывает глаза и вздыхает.

— Извините, но я устал. Я работал сегодня ночью.

— В каком смысле хорошо? — настаивает Мартинссон, и Малин понимает, что сейчас он мыслит в том же направлении, что и она, просто успевает раньше задавать вопросы.

— Я не помню. Просто хорошо и все. Это было так давно.

— То есть никаких отношений с Ясмин до аварии у вас не было?

— Нет. Я совсем не знал ее. Тем не менее мне было жаль ее. Это может показаться странным, но тогда я чувствовал с ней какую-то внутреннюю связь. Словно ее немота в каком-то смысле была моей. Хотя я уже плохо помню.

— И вы не знали, что это Йерри Петерссон вел машину в ту новогоднюю ночь?

— Нет, я уже ответил вам в прошлый раз.

К стулу Андерса прислонен пакет с его покупками: книги, несколько дисков ди-ви-ди.

— Что вы купили?

— Новую биографию Спрингстина, детективы, два диска с концертами Боба Дилана и «Повелителя мух».[77]

— Моя дочь любит читать, — говорит Малин. — В основном романы, особенно про любовь. «Повелитель мух» — замечательная книга и хороший фильм.

Андерс Дальстрём внимательно смотрит на нее.

— Что касается любви, — говорит он. — Может, вы уже знаете, но в гимназии накануне аварии ходили слухи, что у Йерри Петерссона роман с Катариной Фогельшё.

«Я чувствую несчастную любовь на расстоянии в тысячу миль, — мысленно обращается Малин к Катарине Фогельшё. — Я видела ее в твоих глазах, дышала ее воздухом в твоей гостиной. Ты похожа на женщину с картины Анны Анкер, Катарина, и сейчас ты хочешь обернуться и рассказать мне свою историю».

— Я поеду к ней одна. Может, мне удастся разговорить ее.

Харри кивает. Он отпускает Малин одну к Катарине Фогельшё, вряд ли это опасно.

На Катарине синяя юбка, светлые чулки и туфли на высоком каблуке, несмотря на то что она у себя дома. Она сидит, забросив ногу на ногу.

«Откройся, расскажи мне все. Ты ведь этого хочешь, я видела, как ты разволновалась, когда я намекнула на то, о чем рассказал Андерс Дальстрём».

— Вы тоскуете по Йерри Петерссону, так?

Упругая обивка дивана от «Шведского олова» приятно массирует спину, пестрые змеи Йосефа Франка скалятся в улыбке.

И вдруг с женщины напротив Малин словно падает маска. Лицо искажает мучительная гримаса, и она ударяется в слезы.

— Не трогайте меня! — кричит Катарина Фогельшё, когда Малин пытается положить ей на плечо руку. — Сядьте на место, и я все расскажу.

Она поднимает заплаканное лицо.

— В ту осень, когда случилась автокатастрофа, — начинает Катарина, — я влюбилась в Йерри. Я знала, что он не пара такой девушке, как я. Но Малин, если б вы только видели, как красив он был тогда! Как-то раз совершенно случайно мы оказались с ним на одной вечеринке, потом, уже не помню как, просидели всю ночь на кладбище и под утро спустились к Стонгону. На берегу стояла заброшенная насосная станция, потом ее снесли.

Катарина Фогельшё встает с дивана и подходит к окну. Она показывает в сторону Стонгона и ждет, когда Малин подойдет посмотреть.