— И? — нетерпеливо спросил Колька.

— Там много чего было — отвел глаза в сторону Пал Палыч, Герман же очень забавно закхекал, вроде как от смеха — Главное — загнали мы его туда, откуда он вылез. А книгу его спалили. Но с тех пор Олег в таких случаях всегда перестраховывается — крови из него тогда попили будь здоров сколько.

— Да, я тоже об этом деле слышала — сменила гнев на милость Вика и соизволила вставить свою ремарку — Олег Георгиевич же только — только тогда начальником отдела стал?

— Недели две как приказ пришел — подтвердил Пал Палыч — И тут — такое! Герман, хорош ржать!

— Да я вспомнил, как ты тогда в 'семейниках' бегал! — и следом раздался совсем уж непотребный хохот.

Как видно история и впрямь была достаточно забавная, хотя по тем деталям, которые только что узнал Колька, назвать ее такой было затруднительно. Впрочем, он уже понял, что к таким вещам как смерть и боль, как своя, так и чужая, сотрудники отдела относятся достаточно философски. Оно и понятно — когда годами рядом с таким трешься, то поневоле начинаешь даже в страшном видеть нечто житейское, то, что всегда находится рядом. Нечто вроде запломбированного зуба — понятно, что со временем он выпадет или развалится, но сейчас же не болит?

Лианозово Кольку не впечатлило — спальный район, все серое, как везде. Станция же 'Марк' его и вовсе опечалила — если в том месте, где был населенный пункт и стоял огромный торговый центр, хотя бы лежал асфальт и все было более — менее цивилизованно, то через несколько километров началась дорога совсем уже другого толка. Ну, а после того, как микроавтобус проехал через какой‑то миниатюрный поселок и свернул на узкую дорогу, ведущую через лес тряска стала совсем уже невыносимой.

— Какие тут сатанисты! — шипела Вика, держась двумя руками за сиденье — Тут, если кто и живет, так это партизаны, которые не знают до сих пор, что война кончилась!

— Досюда фашист не дошел — пробурчал Пал Палыч — Откуда тут партизанам быть? А вот чего сюда участкового занесло, который всё это обнаружил — непонятно. Они же ленивые все до невозможности?

— Приехали уже — Герман ударил по тормозам и автомобиль остановился — Станция 'Вылезай'. Ежики курносые, надо было резиновые сапоги захватить.

Впрочем, это он погорячился. Стерильным это место назвать было нельзя, но при этом и грязи особой тут не наблюдалось, просто в силу того, что месить ее здесь было некому. Да и земля тут была уже чуть — чуть подмерзшая.

Что это было за здание, стоявшее в центре достаточно большой поляны, окруженной густым лесом, вот так, сходу, понять было трудно. Может — склад планировался к постройке, а может — особняк в новорусском стиле.

Три этажа, зияющие пустотой провалы окон, черные провалы дверей, стройматериалы, плесневеющие и гниющие под открытым небом тут и там с незапамятных времен и почему‑то не прихваченные местным населением — типичная недостройка лихих девяностых, каких по области разбросаны тысячи. Кто‑то купил землю, хотел нечто возвести — но не успел. По какой причине? Их в те времена было много — кончились деньги, начался кризис, или, как вариант — попросту пристрелили того, кому эта недвижимость принадлежала. Ну, а новый владелец ей заниматься не стал, махнув на это дело рукой. А может, его и вовсе нет, этого нового владельца, а недостройка висит на балансе какого‑нибудь банка, как пожизненный неликвидный залог.