Чернила Инид оказались женскими какими-то, лиловыми, и он, чтобы загладить оплошность, письмо составил на деловой лад.

«Уважаемый сэр, – написал он, чтобы обойти заковыристую фамилию, – насчет земли за коттеджами. Я мог бы продать один акр за шестьдесят фунтов. А коттеджи – как условились. Значит, всего 560 фунтов. Искренне Ваш, Альберт Йорк».

Дату он ставить не стал. Но двадцать седьмое было уж близко, он точно знал, потому что в этот день Артур обещался прийти за тем рыжим теленком, так что эту дату он и поставил в самом низу листа, на последней строчке. Конверты склеились сами собой. Пришлось расклеить один над чайником, да еще бумага в него не помещалась, и пришлось сворачивать, чтобы стала маленькой и влезла. Затем задумался про адрес, только ни к чему он, все равно самому относить письмо, так что он написал просто «мистеру Уильяму». Было уже почти десять, когда он управился. А все ж таки десять фунтов – это десять фунтов, с какой стороны ни глянь.

Он поплелся в уборную – через заднюю дверь и по узкой дорожке, мощенной кирпичом. Там воняло бурьяном, мочой и жидкостью для дезинфекции, но теперь, ночью, хотя бы мухи не донимали. Когда вышел, понюхал воздух: ветер дул с запада, обещал дождь. Надо бы нанять Дика Крампа, одного из братьев Эди Крамп, чтобы помог ему сгрести последнее сено на южном поле, а то вдруг гроза. На кухне он потушил большую керосиновую лампу и в темноте побрел в спальню. Лучше Дика нанять, чем сено потерять, дешевле обойдется. Пять сотен и еще шестьдесят фунтов! Надул он старика. Коттеджи он уступил бы и гораздо дешевле, но если бы не запросил за землю больше, старик понял бы, что его надули. Он ведь как-никак пришлый, не родился в здешних краях, легкая добыча, но в деньгах не жмется – что есть, то есть.

На следующее утро он в кармане жилета донес письмо до дома и вручил его миссис Криппс, а та отдала Айлин, чтобы положила на поднос мистеру Казалету за завтраком.

Старательно выпрямившись, Тедди восседал между родителями в клубном зале для гостей, где на красивом меню сверху был вытиснен вымпел яхт-клуба. Пришлось в муках выбирать все три блюда: креветки в горшочке или копченый лосось для начала (и самый простой скучный суп – да кому он вообще нужен?), потом бараньи отбивные, стейк или запеканка с дичью, и еще простые скучные овощи на выбор, а дальше бисквит с патокой, ежевично-яблочный пирог со взбитыми сливками или мороженое. Наконец он остановился на креветках в горшочке и запеканке с дичью, потому что сказать мальчишкам, что запеканка с дичью в отцовском клубе была недурна, шикарно, про отбивные или стейк так не скажешь. А про бисквит с патокой, который он просто любил, упоминать незачем – можно выдумать какой угодно десерт (в первый вечер после начала семестра, после того, как тушили свет, все подолгу обсуждали, кто что ел на каникулах, и каждый раз все заканчивалось непристойностями). Обед был просто чудо. В кои-то веки родители обратили на него внимание, а не заводили долгие и нудные разговоры, ни капельки не интересные ему, хотя на этот раз он не стал бы возражать, потому что было очень вкусно. Креветки принесли покрытыми слоем желтого масла, на тоненьких треугольничках тостов, под белой салфеткой на тарелке только для него. Запеканка с дичью оказалась похожей на клин торта: снаружи – хрустящее и подрумяненное тесто, затем примерно полдюйма белого теста, не настолько пропеченного и абсолютно восхитительного, а уж