– …и в час – обед в вашем клубе с мистером Тедди.

– Бог мой, а ведь точно! Совсем забыл. Спасибо вам, мисс Сифенг. – Его улыбка, в которой отчетливо читалось «что бы я без вас делал!», не уставала согревать ей душу. – Дайте мне десять минут, и я встречусь с Хоскинсом.

– Хорошо, мистер Эдвард.

«Боже, я, должно быть, впадаю в маразм», – думал Эдвард. Обед с Тедди означал, что на пристань он не попадет: Тедди наверняка ждет похода на спектакль или в кино, не говоря уже о чаепитии у «Гантера» после него. А он планировал съездить на пристань пораньше, и поскольку оттуда рукой подать, заодно прокатиться до Уодхерста и сводить Диану на ужин. От Вилли он сумел отделаться, хотя и пришлось прибегнуть к непопулярным мерам, но теперь по-настоящему влип. Он отодвинул кресло от стола, взвалил ноги на стол – в этой позе ему всегда думалось лучше. «Но я хотя бы на скрипке не играю», – сказал он себе, имея в виду эксцентричного младшего брата Брига, которому предложили работу в семейной фирме, а он ничего не делал, только пиликал у себя в кабинете. Когда же Бриг указал, что бизнесу это не способствует, его брат ответил, что жене не нравится, когда он музицирует дома. Он стал кем-то вроде эмигранта, которому семья посылает деньги с родины, и уехал жить куда-то на север. Этот кабинет раньше занимал он, и рядом с большими скучными снимками мужчин в белых рабочих комбинезонах, гордыми и вместе с тем жалкими рядом с громадными стволами поваленных деревьев, по-прежнему соседствовала нечеткая фотография, которую Эдвард втайне любил, – Сигети со своей скрипкой.

Итак, прикинем. А если взять Тедди с собой на пристань? Не пойдет, не может же он оттуда добраться поездом. А если отправиться на пристань сразу же после встречи с Хоскинсом? Уже лучше. Только сначала позвонить Диане.

Ничего не вышло. Она сказала, что ей удалось договориться с кем-то, чтобы за ребенком присматривали весь день, и теперь едет в город – они могли бы пообедать вместе? Ну, тогда встретиться у нее дома позднее, но не слишком поздно, чтобы она еще успела вернуться? В конце концов было решено, что он подъедет к ней около шести, они рано поужинают, а потом он отвезет ее домой. К ночи он будет в Милл-Фарм и этим наверняка обрадует Вилли. И он вызвал мисс Сифенг и сказал, чтобы впустила Хоскинса.

Эти утром мистер Йорк вместе с молоком принес в дом письмо. Он не писал писем с тех пор, как умерла его мать, некому было, так что когда наконец разыскал письменные принадлежности, оказалось, что перо заржавело, а чернила в пузырьке засохли. Пришлось одалживать чернила у Инид, которая вечно что-то писала – не меньше одного письма в неделю, сплошное разорение на марках, ведь посылала она их через почту в Бродстейрсе, так что в год выходило пятьдесят два пенса, как он уже не раз ей толковал. Потом он думал, что да как написать, и вот поди ж ты, сколько бумаги измарал, но додумал-таки. Несколько листов извел. А напослед взял свой молочный карандаш, которым считал пинты на продажу, – им-то сперва и записал.