– Ты останешься здесь, в безопасности, пока я не решу…

– Но, Алекс, я хочу с тобой, – прервала его Лея.

– Нет.

– Но…

– Ты обуза, балласт! – жестко оборвал Алекс. Возможно, он был не прав. И, совершенно очевидно, нарочно хотел обидеть ее, чтобы не смотрела на него, как на благородного рыцаря-спасителя. Он ни хрена не благородный. И ни хрена не рыцарь. И вообще, не спаситель, разве совсем чуть-чуть.

Лея отшатнулась от него. Она – помеха, тяжелое бремя. Если бы Алекс ударил ее, было бы не так больно.

– Лея, – мягче начал он, понимая, что перегнул палку.

– Не тебе решать, что мне делать, наемник, – надменно вскинула голову Лея. Она – провидица. Она не должна забывать, кто она, кем родилась. Холодная и бесстрастная вещунья. Если никого не впускать в сердце, то и больно не будет.

Теперь настала очередь Алекса грозно сверкать глазами.

– Ты останешься здесь, – отчеканил он.

– Не смей мне приказывать, – подражая его тону, но настороженно отступая к стене, заявила она. Их размолвка грозила перерасти в нечто более сложное и пугающее. Даже воздух пропитался обидой и злостью, собираясь пролиться огненным дождем на их головы.

– Ты останешься, – тихо повторил Алекс, оказавшись непозволительно близко к девушке, которую не собирался делать своей. Поражаясь, как женщины умудряются так быстро перевоплощаться из покладистых и послушных в строптивых и независимых.

– Нет, – упрямо шепнула она, спиной коснувшись прохладного мрамора.

– Да, – выдохнул Алекс, упершись ладонью в стену рядом с ее лицом. Вторая опустилась по другую сторону. Лея медленно повернулась, разглядывая рисунки на его запястье.

– Да, – тихо произнесла она, не помня, на какой вопрос отвечает. Они были так близко, дышали в унисон. Не касались друг друга, но чувствовали острую нужду стать одним целым. Всё, как в ее видениях. Не было больше злых слов, обид и злости, только желание принадлежать.

Алекс поморщился. От резких движений руку прострелило. Лея обхватила ладонями его лицо и спросила:

– Больно?

Его взгляд, когда он перестал бороться с внутренними демонами, не просветлел, наоборот, стал тяжелее, опасней. Даже неискушенная в любовных делах Лея поняла его значение.

Глаза в глаза, не отрываясь, без смущения и стыда, соглашаясь на всё, что будет и чего никогда не произойдет, понимая и принимая последствия, – и Алекс дотронулся до ее живота, нарочито медленно поднялся вверх, через тонкую рубашку обхватив грудь.

– Это ничего не изменит. – Последний шанс отказать ему.

Лея слабо кивнула, понимая, что это изменит всё, затем провела пальцами по его широким плечам и ахнула, когда Алекс прижался к ней бедрами, показывая, насколько огромно его желание обладать ею. Он легко подхватил ее, впечатывая в стену, закидывая ноги себе на пояс, и стянул больничную рубашку, обнажая молочно-белое тело. С яростным стоном провел руками по упругой, бурно вздымавшейся груди – как же давно он этого хотел – и впился губами в шею, купаясь в пьянящем аромате ее волос.

– Говорят, инэрянки холодные, – шепнул он, сомкнув руку на тонком горле, ловя шальной взгляд малышки Леи. – Ложь. – И наконец накрыл губы, с жадностью врываясь в мягкую податливость ее рта.