Я плохо помню эту историю. Возможно, память заботливо спрятала стресс на антресоль памяти, и мне оттуда не достать ни причин, ни подробностей. Почему я оказалась в Москве, если жила в Калининграде до 13 лет? Может, приехала на каникулы? Или просто к родителям на недельку? Не помню.

В общем, маленькая напуганная девочка в чужом большом городе идет за хлебом. Переходит дорогу, оглядываясь на окна, в которых мама смотрит за ней. Подходит к магазину, тянет на себя дверь. Она не открывается. Тяну изо всех сил – нет, ни в какую. Я даже ножкой упираюсь в стену – ну же, открывайся, но нет, дверь будто намертво закрыта.

Я чуть не плачу. А может, и плачу, не помню. Смотрю в окно. Там мама, она, наверное, за меня переживает. Я стою минуту, две, пять. Что стою, чего жду? Через пять минут я растерянно возвращаюсь домой. Без хлеба, естественно.

Дома встречает мама. Она говорит, что я растяпа. Что дверь в магазине открывается не на себя, а от себя, и что мимо прошло столько народу, у которых можно было бы попросить помощи, а я как истукан продежурила у двери пять минут – и домой. И что я не выживу в мире людей, если не научусь думать головой и использовать язык по назначению. Мне было стыдно, и я раскаивалась, это я помню хорошо.

Впоследствии эта история трансформировалась в смешную семейную байку, как маленькая Оля тянула, а не толкала дверь и не смогла купить батон. Над этой байкой принято было смеяться, и я послушно смеялась. Долго, до совершеннолетия точно.

Но когда я научилась думать своей головой – а это лет в 18 примерно случилось, – я слушала эту историю в сотый раз, но больше не смеялась. Маленькая напуганная девочка, замкнутая, неловкая, недотепа такая, делает что-то не так и вместо поддержки взрослых и мудрой подсказки получает смех. Великолепная почва для комплексов, просто чернозем!

Прошло около 30 лет, и уже мой сын пошел в магазин самостоятельно в первый раз. Я была рядом, страховала и была готова броситься на помощь, если что-то вдруг случится. Потому что моя задача – защитить его от травм, а не создавать эти травмы искусственно.

Моя мама никогда не считала себя плохой матерью, и никакой рефлексии над своими поступками у нее не было. Она всегда была права, а если вдруг не права, то уж точно не виновата.

Если честно, я думаю об этом почти с восхищением. Вот почему у поколения наших мам отключена функция сомневаться в себе? Допускать мысль «а вдруг я ошиблась?». На отработку этих сомнений и прощения себя за неидеальность я трачу прорву энергии, а у мамы вообще не было такой статьи расхода энергии. Как научиться этому, как достичь такого дзена в вопросе самодостаточности?

Когда я приходила к маме за ответами, то сталкивалась с искренним недоумением. Если я, движимая любопытством и горящим желанием найти ответы, спрашивала: «Мам, а почему ты меня так долго не забирала от бабушки?», мама видела в вопросе зашифрованное осуждение и защищалась возмущением: «Ты намекаешь, что я плохая мать? Да как ты такое можешь говорить?» А я ни на что не намекала – просто искала ответы.