Генеральный план чистки состоял из трех “крыльев”: двух явных и одного тайного. Первое было призвано освободить Советский Союз от бывших: недобитых во времена коллективизации кулаков, царских чиновников и белых офицеров, по-хамелеоньи приспособившихся к новой жизни и даже внедрившихся в ряды партхозактива на самых разных уровнях, эсеров и меньшевиков, попов и уголовников. Второе крыло должно было ликвидировать шпионско-диверсионную базу стран капиталистического окружения (в первую очередь Германии, Польши и Японии). Очертания же третьего крыла были видны лишь самому вождю: оно было задумано для существенного прореживания и обновления партийной элиты – бывших соратников, чья преданность поизносилась за два послереволюционных десятилетия. Только очистив организм от болячек и хворей, можно рассчитывать на победу в неминуемо приближавшейся войне.

Нарком разделял озабоченность вождя и в середине прошлого года начал энергичное наступление по указанным ему внутренним фронтам. Среди прочих стартовала и немецкая операция. Она была открыта приказом Ежова за номером 00439, который призывал “добиваться исчерпывающего вскрытия не разоблаченной до сих пор агентуры германской разведки” и предписывал немедленно арестовывать “выявляемых в процессе следствия германских агентов-шпионов, диверсантов и террористов”. Коих оказалось в стране впечатляющее количество. Ежедневно в полдень Ежов принимал по телеграфу донесения с мест о ходе операции; промежуточные сводные отчеты регулярно ложились на стол вождю, который с каждым новым полученным документом все более утверждался в правильности решения “поскрести немчуру”.

Изначально рассчитанная на пять дней, операция растянулась на восемь с половиной месяцев. Начавшись с арестов отдельных германских подданных, она переросла в охоту на крупные диверсионные группы и террористические организации, состоящие из советских немцев. Список контингентов, “используемых германской разведкой” и, следовательно, подлежащих проверке, НКВД создал с воистину немецкой аккуратностью: обозначил всех, кто мог иметь хоть малейшее отношение к теме, включая расплывчатый и позволяющий самые вольные интерпретации пункт “Связи”. Проверка развернулась по всей стране, в первую очередь – на промышленных, оборонных, железнодорожных предприятиях, а также в местах компактного проживания немцев: начиная с Украины, Азово-Черноморского побережья, Крыма и заканчивая Казахстаном, Сибирью и Немреспубликой в Поволжье. Были раскрыты и обезврежены “Национальный союз немцев на Украине”, “Немецкая шпионско-диверсионная организация на железнодорожном транспорте”, “Группа немцев-студентов Саратовского медицинского института”; прогремели на всю страну дела “Враги”, “Родственники”, “Наследники”… Счет арестованных шел на десятки тысяч.

Неожиданный размах, который приобрело предприятие, требовал изменения механики процесса: скоро дела по национальной линии стали рассматриваться не в единичном порядке, а в “альбомном”. Документация по отдельным обвиняемым, включая предлагаемый местным руководством НКВД и прокуратурой приговор, сшивалась в толстые “альбомы” и высылались в Москву, на рассмотрение наркому Ежову и прокурору СССР Вышинскому, – те для ускорения утверждали приговоры также поальбомно, то есть оптом.