Взрослые же обитатели неоглядных евразийских равнин под влиянием невиданной солнечной активности принялись деградировать еще стремительней, чем до того. Изборожденные следами пороков и наследственных заболеваний лица аборигенов, мелькавшие по ходу поезда, сливались для него в какую-то жуткую, зловещую маску. «Но, может, теплится еще под ней огонек русской души?» — все же надеялся Палач.
Еще в далекие, до своего ухода из мира годы он понял, что в России можно жить только во имя какой-никакой, но лучше всего максимально высокой идеи. А если просто так — то без толку. Лучше сразу, как разобрался, что к чему, валить подобру-поздорову в какие-нибудь комфортабельные страны. Огромная и по большей своей части неприветливая страна всегда слишком ко многому обязывала тех, кого угораздило появиться здесь на белый свет.
Лишь бы как по жизни проваландаться немногим удавалось. Даже самых забубенно-отвязанных и асоциальных в глубине что-то подспудно грызло. Потому и кончались попытки отвертеться от ответственности тяжелыми формами алкоголизма и рецидивизма, а в конечном итоге — полным распадом личности. Однако додумать до конца свою давнюю мысль о происхождении исконной загадочности русской души ему в который раз не дали.
Климатическая катастрофа населением практически так и не была осознана, поскольку телевизионные вещательные приборы массово вышли из строя. А события, пусть и очевидные, но не растолкованные с экрана, воспринимались народом смутно. Зато немногие пассионарные натуры мигом активизировались. И начали реализовывать свои давно лелеемые намерения. Например, на границе Татарстана, ставшего буквально на днях тотально независимым, возникла братковская таможня, беспощадно обиравшая всех, решившихся пересечь контролируемую их бригадой территорию. И пацаны опрометчиво решили подвергнуть досмотру экспресс в целом и Палача лично.
Федор находился столь глубоко в себе, что вышел наружу, только когда братки, рассвирепевшие от полного игнорирования их просьб предъявить багаж, принялись осыпать его могучими ударами. Палач, быстро причинив им в ответ травмы, несовместимые с жизнью, отправился через весь состав к поездной бригаде.
Работников ее он принудил немедленно отцепить вагоны и следовать дальше в Сибирь без остановок. «Это ж если на каждом полустанке вот такие красавцы нас тормозить станут, я год добираться буду», — резонно подумал Палач. Ведь, пока он сноровисто сворачивал шеи браткам, в ушах у него гремел голос Грозного Ангела: «Время не ждет!»
Фриц был абсолютно прав, определив, что неприметная сопка на деле является местом силы. Вот только что это за сила, нацистам узнать было не дано. Их хитрые, внеземные приборы говорили о теллурических энергиях и прочей лабуде, а между тем здесь под многометровой толщей грунта и бетона скрывался, разумеется, тот самый Сталиногорск, куда угодил Юра.
Этот наукоград был создан при прямом и непосредственном участии Берии. Случилось это, конечно, задолго до его превращения в бегемота, приведшего прежде любознательного наркома к необратимой утрате заинтересованности в научных исследованиях. Несчастному после этой метаморфозы стало казаться, что он сам по себе покорит все, какие ни есть, стихии.