- Усек, спрашиваю?

- Да, - выдохнул Павел, наваливаясь на спинку стула.

В это же мгновение на лестничной клетке послышались торопливые шаги. Через секунду в квартиру вбежали Лисовский и его люди.

- Костя, останься с этим, - Сергей кивнул в сторону рассерженного бородача, - можешь использовать все, что хочешь: уговоры, наручники, оружие, розги, но только чтобы этот тип не отрывал свою задницу от этого стула.

- Хорошо!

И они вышли, оставляя Камышева под присмотром молодого оперативника с трясущимися руками.

- Вошла в подъезд, - бросил Максу на ходу Донских, - дошла до квартиры. Сумка в прихожей, дверь открыта.

- Мы тогда по соседям. Я вызываю наших. – Лисовский подбежал к первой попавшейся двери и принялся громко по ней барабанить. – Серый!

- А? – обернулся следователь, дававший указания подчиненным.

- Там возле подъезда вход в мастерскую, кажется, у них висит камера, которая может цеплять подъезд.

- Ага, - кивнул Донских и, обливаясь потом, побежал вниз по ступенькам.

***

Во сне они снова были вместе.

Худенькая девчонка с огненно-рыжими волосами, мелкими озорными веснушками и открытым всему миру сердцем. И мальчишка - высокий, черноволосый, с глазами цвета горького шоколада. Они сидели, прижимаясь плечами друг к другу, и рисовали пальцами на горячем песке. Чертили глубокие дорожки, и у каждого был свой путь. Их линии шли параллельно и ближе к воде сливались в одну.

Волна всякий раз накатывала и пожирала эти странные рисунки, перемешивала их в своей глубине, разбрасывая по всей ширине реки, и уносила с собой. Дальше. Туда, куда несло ее течение. Мальчишка с девчонкой весело смеялись и вновь упрямо чертили эти свои линии. И те снова непременно сходились воедино возле самой кромки воды.

Тогда они были совсем юными, и им казалось, что их любовь способна преодолеть любые препятствия, не говоря уже о какой-то стихии. Им было подвластно все - ведь они были друг у друга.

Они держались за руки и могли не отпускать их, как угодно долго. Смотрели в глаза, стараясь навеки запечатлеть в мыслях образы друг друга, и знали, что любовь стоит того, чтобы ждать. Весь мир лежал перед их ногами. Весь.

Они не знали лишь одного. Судьба коварна: они смогут видеться часто, но лишь во сне…

Марьяна, кажется, несколько тысяч раз хлопала глазами, но темнота не рассеивалась. Она попыталась пошевелить руками, но эти попытки тотчас резкой болью отдались в запястьях, связанных за спиной.

Осознав, что скована в движениях, девушка резко дернулась. Еще раз. И еще. Сознание теперь быстро возвращалось в ее тело. Она могла видеть и даже узнавала окружающую обстановку: мрачная старая мебель, кажущаяся почти черной в полутьме, разбросанные повсюду пустые бутылки и пыль, стоящая в воздухе. Сухая, мелкая, невесомая пыль, противно щекочущая ноздри.

Марьяна хотела оглядеться и резко повернула голову на бок, отчего сильнейшая боль моментально пронзила ее затылок насквозь. Боль разрасталась, захватывая почти всю голову, за ней тело, и становилась неотъемлемой частью этой адской ловушки. Горячая, влажная боль, окутывающая своими цепкими щупальцами, заставляющая организм реагировать жуткими спазмами, скручивающими мышцы.