Доктор смущенно поморщился и пошел за занавеску посмотреть, как себя чувствует Люська.

Вернулся он через минуту.

– Все в порядке, – сказал он и улыбнулся. Щечки у доктора были в голубых жилках сосудов. – Все в порядке, вы можете соорудить воздушный шар и лететь на нем в Лейпциг, если город Лейпциг существует. Наша беда в том, что за Минском начинается болотный пустырь. Оттуда не возвращаются. Говорят, в тех болотах живут страшные твари, которые пожирают путников.

– Ерунда, – сказал Егор. – Я полечу на воздушном шаре, я пойду в те болота. Честное слово, я много чего смогу, потому что еще хуже для меня остаться здесь.

– У каждого своя судьба. И вашей подруге здесь не место.

– Я все слышу, – сказала из-за занавески Люська. – Откройте занавеску, я видеть хочу.

– Отдыхай, отдыхай, – сказал доктор.

Худая Люськина рука отодвинула занавеску в сторону.

Люська сидела на кушетке. На плечи она плащом накинула простыню, но видно было, что грудь и живот ее перевязаны поперек бинтами, чтобы кровь не текла из бока.

– Ой, – воскликнул Леонид Моисеевич, – вы меня доведете до могилы! Разве можно, девочка моя, в таком состоянии прыгать по кровати? Еще сантиметр в сторону – и вы бы погибли окончательно.

Люську он жалел, боялся за нее, а вот к Егору относился равнодушно. Это было немного обидно, с другой стороны, любовь доктора ему была не нужна. Егору почему-то казалось, и, как выяснилось, ошибочно, что он один здесь одержим желанием убежать, а остальные просто существуют. Ради этого можно пойти на хитрость, потому что этим людям верить нельзя. Отсюда должен быть выход. Потому что любая комната, в которой есть вход, имеет и выход.

Об этом он и сказал доктору, когда тот наконец уложил Люську на кушетку, но оставил занавеску открытой.

– Глупости, – ответил доктор. – Существует смерть. В нее есть вход, а обратно никто не возвращался. Допустим, что ты умер.

– А где же тогда мой дедушка? Где наш сосед по даче полковник Семенов? – спросил Егор. Вопрос был наивным, но он зато задал его сразу, не задумываясь. – Если бы это был тот свет... Тогда здесь слишком мало людей.

– Ну а если это лишь малая часть того света?

– Нет! – вмешалась в разговор Люська. – Вы ошибаетесь, Леонид Моисеевич. Не может быть, чтобы люди умирали только в ночь под Новый год.

– Вот это аргумент! – согласился доктор. – В тысячу раз лучший аргумент, чем гипотеза Егора. Но я могу возразить: это потусторонний мир для тех, кто умер в ночь под Новый год! А все, кто умер второго января, живут в соседнем потустороннем мире. Нет, нет, я шучу, я сдаюсь перед логикой нашей маленькой пациентки.

– А если вы сдаетесь перед логикой, – осторожно спросил Егор, – то, может быть, вы знаете правду?

– Правду? Правду здесь знают... несколько человек.

«Так, – с удовлетворением подумал Егор. – Мы победили. Он признался».

Голова Егора работала четко и быстро, как на удачном экзамене, он, не теряя ни секунды, сказал:

– Здесь даже детей нет. Вы хотите, чтобы мы остались одинокими детьми?

– Дети мои, – вздохнул доктор, откинул полу белого халата и достал из кармана брюк носовой платок. – Я отдыхаю с вами сердцем, и в то же время мое сердце обливается кровью.