Милу похоронили тут же, брать с собой тело было бесполезно, мертвые не переносились обратно. На остатках сил Ирий соорудил из земли саркофаг, общими усилиями мы сожгли тело. Я старался отводить взгляд, но образ исчезающей в огне девушки отпечатался в моем мозгу.

Потом ждали часа переноса – солнце должно было сесть. Тина разлила по кружкам горячий взвар, мы сидели на земле и молча прихлебывали из кружек, разговаривать никому не хотелось. Вдруг Ирий как-то странно дернулся и откинулся назад. А за ним – Шуш.

Я уронил чашку из цепенеющих пальцев, посмотрел на Курову. Та ехидно улыбалась.

– Что, Марк Львович, онемели ручки-то?

Я похлопал глазами – шея тоже вроде как занемела.

– Вот как бывает, – Тина аккуратно подняла чашки, выплеснула из них оставшийся напиток, похлопала Ирия и Шуша по щекам. – Спят. Красная пыль – она по-разному может действовать. Главное, с чем смешать, особо хорошо на колдунов тарквист действует. Вы ведь меня и тут обойти решили?

– С чего ты взяла? – с трудом проговорил я. Холодные губы кое-как двигались.

– Так ведь вы, Марк Львович, человек прыткий, сначала наследство мое себе присвоили, а потом вон решили и здесь без доли оставить, намеки гадины этой, Белосельской, я хорошо поняла. Вовремя она сдохла, считай, не зря сходили. Плохого я ей не желала, но все равно не жалко ее ни капельки. А ты, значит, домик на мои деньги решил прикупить, думал, не узнаю я ничего?

– Дьяк розыскной сдал? – попытался поморщиться я.

– Он, кто же еще. С потрохами. Федор Анисович ведь такой, и вашим, и нашим. Сколько там у муженька моего поганого сверху лежало? Десять тысяч? Двенадцать?

– Двадцать, – я изобразил мстительную улыбку.

– Ах ты ж тварь. Ну и ладно, – Тина злорадно ощерилась. – Вот тут, в рюкзачке, не меньше шести таких наследств лежит. И треть моя, а остальное отдам, ничего, не жалко мне. А вот вы трое тут останетесь. Могла бы и прибить вас, да не хочется потом перед богами оправдываться, кровь на себе носить.

– Так и оставишь нас? Не жалко?

– Чего жалеть-то? Обратно к людям вернетесь, дело себе по душе найдете, тут не пустыня. А меня вам теперь не достать, – Курова наклонилась ко мне, поцеловала. – Ты смотри, колдун, хоть и заморожен, а прыткий. Ох, боярин, не надо было тебе дорожку мою переходить.

– Сама виновата, – слова с трудом выходили из онемевшего рта.

– Это про склад, что ли? Да, не получилось, а ты молодец, виду не показал, что знаешь. Сам догадался? Не отвечаешь? Ничего, еще часа три, и отпустит, если не сожрут вас тут местные твари. Амулет-то давай сюда, мой друг сердешный.

Она протянула руку к браслету.

Внезапно голова ее мотнулась, и воровка упала на бок. Нехорошо так упала, вывернув голову.

– Долго же ты, – недовольно произнес я, растирая почти в твердь онемевшие руки. А что, сам себя заморозил, самому и отмораживать.

– Так эта, барин, слаб еще, – прогудел Шуш. – Но, если бы не вы, точно всех бы положила, падлюка. И как только таких женщин земля носит.

– Подумай об этом, когда жениться решишь, – посоветовал я Шушу, выводя Ирия из транса. Тот закряхтел, уселся на дворянскую задницу.