— Тогда мы сразу отправимся к Млынскому! — сказал Костя.

— Это другое дело. — Высокий поднялся.

— А мне с вами можно? — робко спросила Маша.

Алик посмотрел на Высокого. И тот подтвердил:

— Конечно. Чем представительнее, тем лучше… И передайте майору — на рассвете мы выступаем и ждем его помощи…

— Ты не имеешь права идти! — говорил сквозь зубы Федоров. Нога его, забинтованная и вытянутая, с подвешенной гирей, после операции нестерпимо болела.

Млынский стоял напротив в шинели, с оружием, готовый к походу.

— Там люди сгорят…

— Ты командир Особого отряда, а не начальник пожарной команды, — жестко сказал подполковник. — Думай лучше, как проникнуть в закрытую зону квадрата 27. Расстрелять нас мало, если не сделаем этого…

— Я никогда не прощу себе, если в этой деревне погибнут женщины, старики и дети. Я обязан спасти этих людей…

— Вся наша война за людей, майор, — сказал Федоров, — за кого же еще мы воюем? Пошли две роты, а сам не ходи. Как старший по званию, я запрещаю, все! — И подполковник устало откинулся на подушку.

Роты Бондаренко и Бейсамбаева выстроились на краю поляны. С левого фланга стояли Костя и Алик с винтовками. Из землянки вышел майор. Командиры сразу подобрались, повернулись к нему.

— Командуйте, Хват! — сказал отрывисто Млынский.

— Есть! По местам, товарищи командиры!

— Горшков! — обратился к лейтенанту Млынский. — Ты должен остаться.

— Слушаюсь, — нехотя подчинился Горшков. Млынский повернулся к Зине.

— Так и не успели поговорить…

— Еще наговоримся, Иван Петрович, — улыбнулась Зина. — Счастливо оставаться!

Зина бегом заняла свое место в строю.

Хват уже дал команду:

— Равняйсь! Смирно! Напра-аво! Шагом марш!

Алик на ходу обернулся и увидел смотревших им вслед Горшкова и Млынского.

— Млынский остался!

— Эй! Разговорчики! — прикрикнул Хват. — Шире шаг!

Грохотал ресторанный оркестр. Музыканты были в поту от духоты и усердия. В чадной атмосфере царило какое-то исступление. На тесном «пятачке» больше толкались, чем танцевали.

Райснер с трудом пробрался к столику, за которым сидел подполковник, начальник его отдела.

— Куда ты пропал? — громко спросил подполковник. Он вынужден был из-за шума кричать.

— Я вообще не хотел идти. Здесь нечем дышать… Надоело!..

— Брось хандрить…

— Все надоело! Я хочу проветриться, Вальтер.

— Хочешь на фронт?

— Здесь фронт везде… Завтра идет машина с подарками к пасхе для офицеров дивизии «Викинг»… Разреши мне поехать.

— Кельнер! Два коньяка! Ты отличный товарищ, Георг, для тебя я готов на все.

— Ну спасибо…

На стук к дверям подошел Алеша. Приоткрыл и, увидев немецкого офицера, сразу попытался захлопнуть. Райснер успел подставить ногу…

— Матвей Егорович дома? — спросил он.

Алеша, услышав русскую речь, растерялся. Дед Матвей ему крикнул, приподнявшись с постели:

— Впусти, Алешка!

Алеша отступил от двери, и Райснер, отстранив его, прошел прямо в комнату, к постели Матвея Егоровича.

— Дед, что с тобой? Почему не пришел?

— Плохо, старость… Не вовремя. Новости вот из леса принес. — Дед Матвей кивнул на Алешу.

— Велено вам передать на словах, — сказал Алеша. — Федорову нужна замена.