Хозяин, собиравшийся закрывать магазин, распахнул услужливо двери.

— Пожалуйста, господин обер-лейтенант…

За прилавком с иконами не было никого.

Цвюнше замедлил шаг в нерешительности, но хозяин крикнул:

— Захар!

И тот появился из служебной двери. Увидев Цвюнше, Захар напрягся, однако сумел изобразить угодливую улыбку.

— Прошу прощения, господин офицер!.. Я ждал… Я думал, вы уже не придете… Вот… — Он достал из-под прилавка небольшую иконку. — Очень древняя, и не очень дорого. Богоматерь. Мадонна, как вы просили… Четыреста марок.

Цвюнше взял иконку, повернул ее к слабому вечернему свету.

— Уже поздно, — сказал он Захару. — И мне трудно ее разглядеть… Во сколько можно прийти за ней завтра?

— Можете не сомневаться, икона первосортная. Приходите, когда вам угодно. Мы открываем в девять. Только будьте любезны задаточек, то есть авансик, значит…

Цвюнше отсчитывал деньги.

— Сто двадцать пять марок. Довольно?

— Премного благодарен. Данке шён. Ауфвидерзейн…

Вечером офицеры оперативного отдела штаба фон Хорна сдавали бумаги и секретные карты подполковнику, который прятал их в сейф. Один из офицеров, собирая бумаги со своего стола, тихо сказал соседу:

— Все. Финита. «Бисмарк» закончен. Это был четвертый план крупной операции, в разработке которой я принимал участие. Интересно, какая участь его ожидает?..

— Подумай лучше, что ожидает тебя, если будешь много болтать, — так же тихо сказал в ответ собеседник офицера.

Подполковник запер сейф, опечатал, а когда все вышли из помещения, опрыскал сейф из специального баллончика составом, который, высыхая, становился прозрачным, невидимым…

Опечатали двери в оперативный отдел. Ключи сдали дежурному помощнику коменданта Цвюнше. Он повесил их на доску с номерами. Потом эту доску закрыли и опечатали тоже. Солдат в проходной тщательно проверил пропуска уходящих офицеров…

Вечером того же дня Захар у отца Павла встретился с Костей.

— Дело несложное, — говорил Захар. — Сегодня ночью хотя бы ненадолго надо оставить без. света штаб фон Хорна…

— Ого! — сказал Костя. — Взорвать подстанцию?

Отец Павел тяжко вздохнул.

— Правильно, Павел Иванович, — сказал Захар. — Взрывать ничего не надо…

Отец Павел поднялся.

— Я скоро вернусь. Подышу воздухом, а пока запру вас снаружи от греха…

— Хорошо, — согласился Захар и, когда отец Павел вышел из комнаты, продолжал: — Должна быть случайность, Костя. Авария, ясно?

— Ага…

— Ты столб со щитом на углу Красноармейской и Гоголя знаешь?

— Собачьи ворота?

— Почему?

— В детстве так называли столб с косой перекладиной. Под ней проходить нельзя… плохая примета…

— Понятно… Возьми напарника…

— Может, Алика? — спросил Костя. — Он хромает еще немного, а в общем здоров и просится в дело.

— Объяснять ему, что для чего, не надо.

— Ясно.

Ночью в штабе фон Хорна было спокойно. Часовые у входа, часовые на лестничной площадке каждого этажа…

В комнате дежурного помощника коменданта сидел Цвюнше, упершись ногой в стол и раскачиваясь на стуле; смотрел на круглые настенные часы, которые показывали пять минут первого…

Тяжелый крытый грузовик, стоявший среди других таких же, замерз, и стартер не срабатывал, только выл в ночной тишине.