— Что же ты, Серега, вечно по сторонам не смотришь? А если б я тебе сейчас в затылок пальнул?

— А ты бы пальнул?

— Не из чего, — вздохнул Толян и похромал в мою сторону.

Остановился. Опершись на костыль, протянул руку.

— Ну здорова, земеля.

Сказано это было так, словно он никогда не шантажировал меня под дулом ружья и не гонял через всю страну на пару с Гришкой Фарафоновым.

— Дать бы тебе в рыло.

— Это взаимное желание, — улыбнулся Толян. — Но я думаю, мы его переборем совместными усилиями. В конце концов, ничего личного у меня к тебе нет. А Фара помер.

Он так и стоял с протянутой рукой. Простецкий, как три копейки.

— Да хрен с тобой, — решил я и пожал протянутую руку.

— Не понимайт, — покачал головой, наблюдавший за нами Штаммбергер.

Толян говорил безостановочно. Все время, что мы шли через мост и петляли дворами. По сути, это была первая возможность поговорить с того самого вечера, как он пытался заставить меня трахаться с трансвеститом, а я засветил ему прикладом в табло.

Поначалу Толян на меня крепко злился. И было из-за чего. Потому, когда у Фары, узнавшего о нашем бегстве, сорвало планку и появилось устойчивое желание догнать меня и кастрировать, Толян искренне обрадовался.

Фара взял с собой его и еще десяток бойцов, оставил кремлевскую общину на Михаила, которого держал в самом близком окружении, и бросился в погоню.

Охота на меня, немца, тайца и Янку обещала быть недолгой, а расправа скорой и кровавой. Обида кипела и подгоняла, требуя выхода.

Закончились обидки тогда, когда Фара вместе со своими бойцами выскочил из червоточины невесть где, на другом краю географии, и с ходу попал в перестрелку.

— Вы, главное, как сквозь землю провалились, а там три кабана с ружьями. И давай палить без разбору. Двоих наших положили.

Несмотря на потери, численный перевес сыграл фарафоновской команде на руку, и нападавшие отправились к праотцам. Фара обозлился еще сильнее, стал нас искать, но мы в тот момент вышли к Белокаменному, а Фарафонов со своей бригадой — у деревни Борилово под Ногинском.

В этот момент злости у Толяна поубавилось, и он предложил подумать, как бы вернуться обратно. Фара о возвращении и думать не желал. Он вообще будто спятил. Ничего слышать не хотел, пока меня и Яну не поймает.

С этим нехитрым желанием он прыгал по червоточинам две с лишним недели. Толян за это время растерял остатки злости на меня и вместо того, чтобы ненавидеть беглецов, точил зуб на обезумевшего Фару, мечтая выйти к Новгороду.

Толяну не повезло. Раньше они выпрыгнули к Белокаменному.

Погоня закончилась на горном склоне с вихрями. Из преследователей в живых остались двое. Причем сам Толян без ноги.

— Зацепило меня этой дрянью, — поделился он, сворачивая во двор. — Ногу оторвало, как у куклы Барби. Кровищи было… Думал, подохну.

— А Яна? — спросил я дежурно.

Толян безнадежно махнул рукой.

— Ногу залечил. В Новгород вернуться удалось не сразу, но получилось-таки. А тут, прикинь, полный пепс. Община наша без Фары накернулась. Мы не возвращались, а Михаилу характера, видно, не хватило. В общем, сначала все захирело, потом бараны взбунтовались. А там соседи поджали и Мишку с остатками общины из кремля выбили.