– Не ври. Я давно почуял неладное, наблюдал за тобой в Венеции. Ты говорила Дибнеру о чертовом резонаторе?

– Нет, – сквозь зубы процедила Эмма.

– Слава богу, этого я боялся больше всего. Ну, так зачем ты к нему ходила?

– Отпустишь – скажу.

Он ослабил объятия. Она вырвалась, метнулась в угол, опустилась на колени у ведра.

– Что ты наделал?!

Дрожащие пальцы перебирали обрывки тетрадных страниц и кальки, на которую она скопировала чертежи резонатора.

– Все, хватит! Я хотел сразу сжечь, но не успел! – Герман схватил ведро и направился в гостиную.

Эмма бросилась за ним, в коридоре стукнулась коленом об угол шкафа, опустилась на пол, скорчилась и дико, по-волчьи завыла.

– Малышка! Что случилось?! – крикнул Герман из гостиной. – Подожди, я сейчас!

Через пару минут он присел рядом с ней на корточки.

– Ударилась? Ну, где больно?

– Уйди, не прикасайся ко мне! – простонала Эмма. – Ты хотя бы заглядывал в записи? Там был готовый метод разделения изотопов! Ты уничтожил немецкую урановую бомбу, идиот!

– Нет, малышка, я уничтожил твое помешательство. Я благодарен Хоутермансу, его звонок стал последней каплей. – Герман погладил ее ногу, нащупал шишку сквозь шелковый чулок. – Пойдем, ты ляжешь.

Эмма не шевельнулась. Он взял ее на руки, отнес в гостиную, уложил на диван. В камине горел огонь. В медном ведерке было пусто. Она обмякла, как тряпичная кукла. Он стянул с нее чулки, ушел, вернулся, влил ей в рот что-то горькое из рюмки, накрыл ушибленное колено влажной холодной салфеткой.

– Ну что, полегче? Ты совсем не спишь. У тебя абсолютно расшатаны нервы. Тебе просто надо поспать.

– Он собрал резонатор, я вычислила математически, – сказала Эмма, глядя в потолок, – лучевой метод даст до трех килограммов в сутки. Уровень обогащения девяносто процентов.

– Малышка, ты бредишь. – Герман тяжело вздохнул. – Знаешь, все это время я был в отчаянии, чувствовал, как ты ускользаешь, растворяешься в нем и в его бредовых идеях. Я перестал для тебя существовать. А ведь то же самое происходило с мамой. Конечно, я виноват, мне следовало давно покончить с этим, но я верил в твой здравый смысл, надеялся, что ты не поддашься его страшным чарам.

– Ненавижу тебя…

Герман не услышал, продолжал говорить, поглаживая ее ледяную руку:

– Он планомерно сводил тебя с ума, как когда-то маму. Она погибла из-за него. Я не допущу, чтобы ты стала следующей жертвой. Я слишком тебя люблю. Наконец он уехал. Этот кошмар закончился. В нашем доме не должно ничего остаться от его шарлатанства. Ни клочка, ни строчки, ничего!

Герман убрал влажную салфетку, поцеловал ушибленное колено, накрыл Эмму пледом, потянулся к журнальному столику, зашуршал газетой.

– Послушай. – Он принялся читать вслух комически-серьезным голосом: – «Во время одного из сеансов связи профессор Маркони рассказал своему любимому ученику Луке Валетти, что, настроив излучатель определенным образом, можно не только входить в контакт с потусторонними мирами, но и успешно делить изотопы урана. При помощи лучевого метода удастся получить больше пятидесяти килограммов обогащенного урана в сутки». – Он бросил газету на пол. – Вот так, малышка. Ты была в двух шагах от общения с марсианами и деления изотопов при помощи магических лучей.