– Он куда-нибудь отлучался?
– Нет, он никуда не отлучался. Где-то часу в девятом приехал мой сокурсник по духовной академии. Сейчас он в миру, бизнесмен. Яков Ямщиков. Он сложил с себя духовный сан и больше не служит, то есть запрещен к служению. Но мы поддерживаем деловые и дружеские контакты, он щедро жертвует средства. И вообще мы спорим часто, хотя и не приходим к согласию.
– А отец Лаврентий?
– Он молодой человек.
– Он не учился с вами?
– Он закончил семинарию.
– Да, это я знаю, – Жужин понял, что сморозил что-то не то. Ошибочка! – Значит, в тот вечер 12 июня он все время находился с вами.
– С нами за столом, и это могут подтвердить еще двести человек, – отец Козьма протянул вперед руки и откинул широкие рукава рясы, словно засучил эти самые рукава «половчее». – Знаете, не надо играть со мной в кошки-мышки. Я прекрасно знаю, почему меня вызвали в качестве свидетеля. В секретариате архиепископа третий день только и обсуждают эту прискорбную тему, что отец Лаврентий якобы признался в убийстве своей прихожанки.
– Не якобы, а точно признался, – сказал Жужин.
Катя вся обратилась в слух. Итак, что откроет нам отец Козьма?
– Но вы понимаете, что он не мог этого сделать.
– Мы опрашиваем свидетелей и восстанавливаем картину 12 июня, где находился отец Лаврентий вечером, с кем, что делал, что говорил.
– Я понимаю. И я не буду сейчас блуждать в догадках и строить какие-то предположения о том, почему он признался в том, чего не совершал. Я просто кое-что хочу вам объяснить. Церковь не учит покрывать преступления и преступников, церковь прощает, отпускает грехи, когда встречает искреннее и полное раскаяние. Этот прискорбный инцидент должен быть прояснен, и мы в первую очередь в этом заинтересованы. Все сомнения, все вопросы, все подозрения должны быть рассеяны. Ничего не существует в абсолюте. Клир очень сложен и многолик. А вы сами знаете – безгрешных людей нет, все мы грешники, в том числе и духовные лица. Но никто больше самой церкви не заинтересован в очищении наших рядов от плевел, от паршивых овец. После стольких лет гонений и лишений церковь ищет опору среди лучших, чистых сердцем. Но мы реалисты. Я много лет проработал в ректорате семинарии. Кто приходит к нам? Молодые люди, современные молодые люди. Если во ВГИКе, например, у него что-то не сложилось на втором курсе, он вдруг принимает решение пойти в батюшки. Точно так же со студентами театральных вузов, с медиками… Врача из него не получается, учиться лень, так вот он считает: не попробовать ли в семинарию… Решает строить, как это у них сейчас называется, карьеру. Техническая интеллигенция… Это вообще народ такой, инженером работать не хочется, зарплата не устраивает, так они кто куда – кто в экстрасенсы, а кто к нам. Что нам делать? Отказывать? Но если молодым отказывать, как найти этих самых чистых сердцем, которые ищут свой духовный путь к Богу, сложный путь. Мы слушаем их, мы выбираем, мы проводим собеседование. Задаем вопросы. Но мы тоже люди, и мы можем ошибиться. Принять не того, не достойного сана. Я не говорю убийцу… Поймите меня правильно. С отцом Лаврентием все было по-другому. Он из потомственной семьи священников. Его прадед и дед пострадали во время репрессий, его отец, которого я знал еще студентом, служил в лавре, заведовал церковно-археологическим кабинетом. Он был и священник, и блестящий ученый-археолог, вел раскопки в Новгороде и Киеве, на Украине на месте древних монастырей. Отец Лаврентий в девяностые годы мальчиком «алтарничал», служил в церкви в лавре, помогал. Я знал всю их семью – он самый младший, его сестры души в нем не чаяли, и когда умер их отец, не только они, но и архиепископ Северо-Двинский и Онежский Лонгин – давний друг его отца – взял на себя заботу о его судьбе. Потом они породнились, отец Лаврентий женился на племяннице архиепископа, девушка родом из Выборга. Я говорю вам это все к тому, чтобы вы поняли – отец Лаврентий отличается от среднестатистического выпускника семинарии. С таким воспитанием, выросший в семье, имевшей такие традиции священства, он просто не может быть тем плевелом, тем тернием, который следует вырвать с корнем.