— Я уверена, что мистер Старлинг рассказал вам о ваших обязанностях, но я хочу, чтобы вы запомнили несколько правил.

Синджон вскинулся, приготовившись слушать — солдат и сын строгого отца.

Эвелин замолчала, вскинув бровь, и Синджон понял, что смотрит ей в глаза. Он едва сдержался, чтобы не поморщиться от досады. Уэстлейк и его дворецкий потратили три последних дня на то, чтобы научить Синджона держать глаза долу, как и положено лакею.

Рядом с Эвелин эта задача оказалась довольно сложной. Синджону хотелось смотреть на нее, в то время как Сэму это запрещалось.

— Я требую от вас крайней осмотрительности, — произнесла Эвелин. — Вы не должны рассказывать кому бы то ни было о том, что услышите или увидите в этом доме. Это понятно?

— Конечно, миледи.

— Находясь на службе, вы не должны употреблять спиртных напитков. За едой подается кружка пива. По субботам слугам разрешен бокал вина.

Синджон чопорно кивнул, едва сдерживая улыбку.

— Вы употребляете спиртные напитки?

— В пределах разумного, миледи. Вы напомнили мне отца. Он отдавал такие же приказы своему…

Синджон осекся и прикусил язык. Играть роль лакея оказалось сложнее, чем ему представлялось.

— Так кому же?

— Своим подчиненным. Он служил старшим лакеем в Челтон-Холле, — выкрутился Синджон.

— Понятно. — К счастью, леди Эвелин поверила ему на слово и продолжала перечислять установленное в доме правила. — Вы не должны завязывать… отношения со служанками, живущими здесь или в соседних домах.

Щеки леди Эвелин залил румянец, напоминающий своим цветом розовый сад и сделавший ее еще привлекательнее.

Синджон подавил еще одну улыбку, представив, как завязывает совсем не служебные «отношения» с хозяйкой дома.

— У вас есть возлюбленная? — безразлично — даже слишком безразлично — спросила леди Эвелин.

— Нет, миледи.

Синджон почти не солгал. Должно быть, Каролина устала его ждать и уже вышла замуж за кого- то еще.

Леди Эвелин удивленно заморгала, словно не верила услышанному. Синджону польстило подобное отношение, ведь она, как он узнал, придерживалась весьма строгой морали. Однако леди Эвелин вовсе не выглядела строгой. Скорее очень хрупкой и ранимой. Синджон заметил, как отливали золотом и медью пряди ее каштановых волос, уложенных в замысловатую прическу.

— По утрам в воскресенье вы можете посещать службы в церкви. А в среду после обеда вам предоставляется выходной. Вы будете жить в комнате рядом с кухней и…

— Могу я спросить, оправились ли вы после неприятного происшествия в парке, миледи? — перебил леди Эвелин Синджон.

Она казалась такой нежной и ранимой, что он не мог не задать этот вопрос.

Эвелин судорожно сглотнула.

— Я прекрасно себя чувствую, благодарю вас, — натянуто ответила она. Затем ее взгляд потеплел. — Я должна еще раз поблагодарить вас за помощь.

Синджон пересек комнату и встал рядом с Эвелин у окна. Он указал на ее шею, с трудом удерживаясь, чтобы не отвернуть кружевной воротник.

— Но на вашей коже до сих пор синяки.

Эвелин схватилась за воротник длинными изящными пальцами.

— И не более того, — пробормотала она и вновь отвернулась к окну.