— И ради этого ты предал свою страну? — спросила Эвелин.

Филипп зашипел, точно гадюка.

— Слуги за это ответят. Я нанял двадцать садовников, целую армию лакеев и горничных… — Он замолчал, и его лицо побагровело, когда он увидел выражение глаз Эвелин. — Не смей меня жалеть!

Филипп стащил жену с сиденья и поволок вверх по осыпающимся ступеням.

Входная дверь была распахнута настежь. Внутри замок выглядел еще хуже, чем снаружи. Стайка напуганных птиц с шумом вылетела в лишенное стекол окно, и Филипп раздраженно взмахнул пистолетом.

Воспользовавшись моментом, Эвелин вырвалась из его рук и попыталась бежать, но он с легкостью поймал ее. За этим последовал удар по лицу, и Эвелин ощутила солоноватый привкус крови во рту.

— Я сделаю так, что Эленуар сможет потягаться по красоте и богатству с самим Версалем или Фонтенбло! — взревел Филипп, с силой припечатав Эвелин к стене. — Ты в этом сомневаешься? Я — граф Эленуар, потомок королей. Я не потерплю непослушания и насмешек. Особенно от тебя.

Филипп прижал Эвелин к стене еще сильнее и схватил ее за горло. Она закрыла глаза, изо всех сил превозмогая боль. Она не хотела поддаваться панике, не хотела кричать и показывать Филиппу собственную слабость. Ведь он наслаждался страданиями других людей.

Эвелин надела на себя маску безразличия, как поступала раньше, но теперь это не помогло. Филипп впился пальцами в ее подбородок так, что боль стала почти непереносимой. Глаза Эвелин наполнились слезами, и перекошенное от ненависти лицо Филиппа превратилось в расплывчатое пятно. Впившись ногтями в осыпавшуюся штукатурку, Эвелин молча терпела издевательства.

— Где знамя, Эвелин? — бесновался Филипп. — Что ты с ним сделала?

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — ответила она.

Филипп принялся трясти ее так сильно, что Эвелин ударилась головой о стену, и у нее перед глазами замелькали черные точки.

— Я оставил его в своем доме. В доме, который ты у меня отняла. Это флаг, шелковый флаг. Очень древний. Он лежал в моей личной гардеробной.

— Я не знаю! — охнула Эвелин.

Неужели Филипп вознамерился ее убить? Она закрыла глаза, моля Бога дать ей сил, но Филипп снова сжал ее подбородок, заставляя смотреть на него. Его покрасневшие глаза горели яростью. Когда он в последний раз спал и ел? Жестокий, хладнокровный аристократ превратился в сумасшедшего, коим двигало отчаяние.

— Не знаешь? А где мои картины, моя одежда, мои книги? Тоже не знаешь, женушка?

— Продала, — ответила Эвелин, даже не попытавшись солгать.

Какой смысл? Она схватила Филиппа за руку, чувствуя, что скоро не сможет дышать.

— Ты не имела на это права! — прорычал он. — Ты моя жена!

Он оттолкнул Эвелин так неожиданно, что она не удержалась и упала на пол. Женщина поднесла руку к разбитому лицу. Оставленные пальцами и ногтями Филиппа раны причиняли ей нестерпимую боль. Но она лишь разожгла ее гнев, прогнав прочь страх.

— У меня не было выбора, Филипп. Ты не оставил мне денег, а правительство заморозило все твои активы.

— Почему? Что ты им сказала? Разве ты не защищала меня, не уверяла всех в моей невиновности?