Мирослава Семёновна стоит, не шелохнувшись и прижав к себе найденный фотоальбом.

– Выйди, Мира, – повторяет он, давя интонацией. – Все будет нормально.

– Я буду на кухне, – выразительно говорит она в ответ мужу и выходит из комнаты, прикрывая дверь.

Дамир Аркадьевич проходит в комнату и садится передо мной на кресло.

Я внутренне сжимаюсь, не зная, чего от него ждать наедине. Весь вечер отец Макса провёл в своей комнате и спускался только на ужин.

Дамир Аркадьевич пристально смотрит на меня, откинувшись на спинку и перебирает пальцами по подлокотникам.

Он очень постарел за сегодняшний день. Под глаза залегли тени, кожа посерела, а морщины стали резче. И если бы я не знала, что с нашей с ним последней встречи в ресторане прошло всего несколько дней, то я решила бы, что между тем и сидящим сейчас передо мной мужчиной прошли годы.

– Хотел сказать, – после затянувшейся паузы начинает он, – что раз уж мой сын оказался в своём выборе таким неприклонным, то я его принимаю. Вы, Анастасия, можете считать себя членом моего дома и семьи.

– Большое спасибо, – склоняю голову на бок. – Максу, когда он вернётся, это будет очень приятно знать. Это сделает его счастливее.

– Счастливее… – задумчиво повторяет мужчина за мной. – Вряд ли вас удовлетворят или тронут мои извинения, – грустно хмыкает. – Но я действительно сожалею, что заставил своего сына пойти этой дорогой…

– Вы правы, – говорю тихо, – извинения меня не удовлетворят.

Не ожидая от меня столь прямого ответа, отец Макса подбирается и цокает языком.

– Я хочу много… – продолжаю. – Прежде всего, чтобы вы были замечательным дедом. Хочу жить в своём доме, но не боясь, приезжать в ваш и оставлять здесь детей. Отмечать вместе праздники. И когда действительно придёт ваше время уйти (а сейчас даже не надейтесь на это), хочу помнить о вас с лёгким сердцем, а не с облегчением. Как думаете, – опускаю с дивана ноги и заглядываю старшему Царицыну в глаза. По ощущениям, будто захожу в клетку ко льву: или оближет, или даст лапой так, что не встану. – Как думаете? У нас получится?

Отец Макса на мгновение прикрывает глаза. Я не могу понять о чем он думает, но черты его лица расслабляются.

– Мы однозначно постараемся, – отвечает он мне через мгновение охрипшим голосом. – Мира! – повышает голос.

– Что? – мать Макса появляется в дверях слишком быстро, чтобы успеть добежать из кухни. Она старается незаметно вытереть ладонями щеки.

– Подслушивала? – грозно тяжелеет тон хозяина дома.

– Да ну тебя, – отмахивается она, уже не скрывая слез. – От тебя чего угодно ожидать можно. Но ты знай, обидишь мне девочку, уйду за детьми.

– Нужна ты им была… – ворчит ей в ответ Дамир Аркадьевич, сбавляя пыл. – Неси пирог, – велит жене. – Она, – кивает на меня, – будет есть, а я смотреть.

– Вот это правильно, – начинает суетиться мать Макса.

Забирает с подлокотника поднос с моим остывшим чаем и через пятнадцать минут возвращается к нам, катя перед собой небольшой сервировочный столик.

– Галину Семеновну я уже спать отправила, – говорит нам, переставляя тарелки на журнальный столик. – Поэтому, посидим по-простому. Дамир, – обращается к мужу, – врач сказал тебе выпить таблетки, – падает несколько блистеров.