Трясётся мужик, зубами от страха стучит – такая жизнь у местных, что как между мельничных жерновов, которые тебя в любой момент в крупу перемолоть могут.

– Там, в конце улицы, дом…

Пошли в конец улицы. Постучали в окошко, так что стекла вылетели.

– С «Оборотнем» сведёшь?

– Не знаю я никакого «Оборотня».

– Ну, не знаешь так не знаешь.

Кто-то пошёл в стайку, притащил на верёвке корову.

– Так не знаешь?

Молчание. Кивок. И выстрел.

Закачалась корова, рухнула на подломленные передние ноги, на бок завалилась. Была кормилица, да не стало ее.

– Теперь лошадь веди.

Вывели вздрагивающую, косящуюся глазом лошадь. Которая здесь, в лесу, на все случаи жизни – и вспахать, и в город съездить, и сено или дрова из леса привезти. Никуда без нее!

– Ну что? Сведёшь?..

Шарахается лошадь, повод рвёт, словно чует, к чему дело движется.

А дальше что? Дальше, как водится: хату подпалят и семью стрелять начнут по одному. Все им расскажешь, никуда не денешься. А не расскажешь – запросто так ляжешь.

Смотрит хозяин на корову падшую, на коня, на гостей незваных.

– Чего от «Оборотня» надо?

– Ты сведи, мы ему сами скажем.

– Так не пойдёт – он ни с кем просто так встречаться не станет. Хоть убейте.

– А ты нам дорогу покажи.

Усмехнулся хозяин криво:

– Дороги к нему я не знаю, и никто не знает. «Оборотень» к себе чужаков не подпускает.

– А как же ты весточку передашь?

Думает хозяин, сомневается.

– Ну! – Ткнули ствол в ухо лошадке.

– Вон жердина на крыше, туда тряпку повязать надо. Как увидят ее, человек из леса придёт. Я ему передам что надо, а уж «Оборотень» сам решит встречаться ему с вами или нет. Так что ему сказать?

– Скажи, люди приходили, которым за кордон уйти надо, а у «Оборотня» связи. Поможет, мы заплатим. При бабках мы немаленьких. На вот, держи за корову. – Сунули в руку пачку советских рублей. – Ему деньги сильно пригодятся, а нам без надобности. Нам здесь места нет, нам когти рвать надо по-быстрому, пока «краснопёрые» большую облаву не учинили. Вешай свою тряпку, мы дня через три придём. Советам заложишь – считай, не жилец. И жинка твоя и детишки все в распыл пойдут. Понял?

Кивнул. Все они одно говорят – и те, и другие. И не просто говорят, но и режут, и стреляют, и детишек, и баб беременных. В городах фонари, кино, танцы, магазины открыты, а у них, в глухомани, что ни день – стрельба. Такая война…

– Ну всё, бывай!

Встреча состоялась в назначенном месте. «Оборотнем» назначенном.

На тропе стоял человек – один. Поперёк живота немецкий автомат и запасные магазины в подсумки напиханы.

– Вы хотели встречу?

– Ну?

– Деньги с собой?

– С собой.

– Покажи!

Сбросили на землю вещмешки, распустили горловины. Встречающий сунул внутрь руку, вытащил пачки денег. И в каждый вещмешок слазил, не поленился. И из пачки, выдернув на свет, купюры посмотрел. Настоящие денежки, с хрустом, с портретами, со знаками водяными.

– Ладно, пошли.

Такой был уговор, что встреча будет, только если с деньгами. А другого интереса у «Оборотня» не было.

Шли долго, часто меняя направление, раза три спускались в ручьи, где брели по щиколотку, по камням, чтобы смыть следы. Наконец пришли.