Дом участкового. Собака лает-заливается, чужих чуя.

– Иди, постучи. Скажи, дело срочное.

Вздохнул селянин – куда деваться, против силы не попрёшь. Поднялся на крыльцо, постучал.

– Кто там такой? – откликнулся опасливый голос.

– Я это, дело срочное.

– Ты, Михайло? Сейчас отворю.

Упала защёлка, голова из-за двери высунулась. И ствол автомата. Боязливые здесь участковые, без оружия даже до ветру не ходят, к жёнам в постель с наганом лезут.

– Чего тебе?

– Сказать надо… Ты выйди на минуту.

– Так говори… А это кто с тобой?

Стоит человечек – так себе, низенький, невзрачный, в плаще мокром – видно по кустам, по росе сюда продирался. И порты по колено – хоть выжимай.

– Из леса он. Сдаться хочет.

Похоже на то. Теперь многие из леса бегут и за каждого такого «сагитированного» участковый премию имеет.

– А ну, руки за голову!.. Чего он к тебе пришёл? – интересуется участковый, а сам вокруг глазами шарит. Вроде тихо… Да и день уже, а бандиты, они, как вурдалаки, света солнечного боятся, в ночи хоронясь.

– Кто такой, как звать?

Недоверчив участковый, хотя понять можно: двоих его предшественников здесь бандиты вместе с семьями побили, детей малых не пожалев.

– Стоять тихо! Если лишнее движение – стрельну. Карманы у него проверь. И плащ расстегни. Вот так… Теперь спиной ко мне.

Шагнул участковый вперёд. Зря шагнул, потому что незнакомец, как-то так, почти не шевельнувшись, вышиб у него из рук автомат и ударил кулаком в лицо. Осел участковый и даже вскрикнуть не успел.

Откуда-то возникли еще люди, поднялись без стука на крыльцо, проскользнули через открытую дверь внутрь и что-то там сразу упало, и загремело, кто-то коротко вскрикнул, но осёкся.

– А ты что стоишь – ступай, к деткам ступай. И тихо сиди, не высовываясь, коли жить хочешь.

– Ага, – кивнул селянин, пятясь к дороге.

Милиционеров и председателя пригнали на площадь, возле магазина, из которого партизаны выволакивали продукты, увязывая их в тюки. Рядом стояли реквизированные у местных крестьян лошади, к которым приторачивали поклажу.

Пленные ничего хорошего не ждали, мрачно глядя перед собой. Поодаль толпились насильно согнанные из изб селяне. Все чего-то ждали…

– Если есть кого они обидели – выходи вперёд! – крикнул командир. – Можете с ними теперь поквитаться.

Но из толпы никто не вышел – эти теперь постреляют, да уйдут, а Советы нагрянут и свою расправу устроят. Тут лучше не высовываться.

– Нет желающих?

Командир выкрикнул нескольких бойцов. Те подошли.

– Кончайте их, – приказал командир.

– Может, не надо? – возразил кто-то. – Продукты мы взяли, надолго хватит. Еще картошки у местных прихватим. Зачем лишняя стрельба? Из-за них нас искать начнут… Слышь, «Партизан», может, слиняем по-тихому?

– Нельзя по-тихому. Это же «краснопёрые», давно вы их жалеть стали? Мало они вас на зоне гнули…

– Да мы не жалеем.

– Вот и не жалейте. – Повернулся к толпе. – Вот эти… – указал пальцем на пленных. – Приговариваются к смерти. Они вас не шибко жаловали и нас тоже, и мы их не будем! А ну, шагай!

Пленные побрели к ближайшей, без окон, стене. Всё было как-то буднично и спокойно – здесь столько людей постреляли… Этим еще повезло, других живьём на кострах жгли или резали кусками, так что их крики смертные на километры слышны были.