. Многие американские банкиры также рассматривали евродоллары как своего рода потешные деньги, которые лучше оставить европейцам. «Подумаешь, евродоллары! – заявил в Лондоне журналу Time один американский банкир. – На самом деле, это горячие деньги – и я предпочитаю так их и называть». И действительно, эти деньги были горячими. Еврорынок, своего рода глобальный проводник антикейнсианских идей, делал краткосрочные движения капитала более чувствительными к малейшим колебаниям процентных ставок по всему миру. А еще этот механизм позволял объединять в одной точке достаточно денег для крупных спекулятивных атак на валюты, которые, по решению спекулянтов, вечно готовых удариться в бега, были очень уязвимы ^>44.

Существовало еще одно обстоятельство, ставившее политиков США в безвыходное положение. Могущественные интересы американских банков стремились к тому, чтобы на этой офшорной поляне для игр царило максимально возможное спокойствие. Когда Хендрик Хоутаккер, младший член Совета экономических консультантов при президенте США, попытался заинтересовать президента еврорынком, его резко одернули: «Нет, мы не хотим привлекать внимания к этому вопросу»^>45. Как объяснял один расстроенный ученый, банкиры «умышленно уклонялись от обсуждения этого вопроса»^>46.

Между тем Банк Англии оставался противником регулирования. В 1973 году несколько немецких банкиров пришли с визитом к Банка, чтобы узнать, какие разрешения нужны, чтобы стать уполномоченным банком в Лондоне. Один из них вспоминает: «Этот господин посмотрел на нас и сказал: “Банк является банком, если я считаю его таковым”». Так оно в общем и было – за исключением того что Дэвид Кинастон называет «редкими, неизбежными церемониями, проводимыми во второй половине дня». Как объяснил один бельгийский банкир, регулирование предполагало обязанность «эпизодически и по очереди посещать церемонии чаепития в Банке Англии, на которых полагается рассказывать о том, чем вы там занимаетесь»^>47.

Даже спустя много лет, когда люди уже начали задавать вопросы, в 1975 году, в отчете одного из комитетов американского конгресса выражали удивление тем, что этот новый рынок остается вне зоны видения политического радара. Эти же вопросы поколением позже, в июне 2008 года, когда финансовая паника распространялась по всему миру, повторил Банк международных расчетов. «Как могла возникнуть огромная теневая банковская система, даже не вызвавшая ясных официальных заявлений об озабоченности государственных органов?» – жалобно вопрошали сотрудники этого учреждения. Как мы увидим, оказывается, что офшорные еврорынки являются средой, в значительной мере благоприятствовавшей этой теневой банковской системе. Еврорынки были тем глубоким и нерегулируемым финансовым морем, в котором кишели особо крупные и очень опасные акулы последнего экономического кризиса – причудливо структурированные инвестиционные инструменты и каналы, недавно вызвавшие столько бед.