Остальные страны используют доллары в качестве резервов, потому что долларовые рынки очень велики и ликвидны и доллар считается сравнительно стабильной валютой. Цены на нефть рассчитывают в долларах. Люди торгуют, используя при этом доллары. Когда в середине 1990-х годов я был корреспондентом агентства Reuters в истерзанной войной Анголе, крикливые уличные менялы валют в центре Луанды набивали свои сумки не евро, не швейцарскими франками и не китайскими ренминби, а долларами США. Сегодня две трети официальных запасов иностранной валюты в мире держат в долларах. Доллары заставляют мир вертеться, и если у вас есть разрешение их печатать, вы – полноправный властитель.
«Любой историк знает, – писал в 2009 году Роберт Скидельски, – что валюта-гегемон – это часть имперской системы политических отношений»>51.
Еврорынки – новая, нерегулируемая и крайне прибыльная арена использования доллара, ликвидность которой растет по экспоненте, – идеальны для поддержки этой имперской роли американской валюты. Как с восторгом говорил Дуглас Диллон, заместитель государственного секретаря США по экономическим вопросам, еврорынки дали «весьма хороший способ убеждения иностранных инвесторов держать депозиты в долларах»>52. Евродоллары помогли Америке укрепить свою исключительную привилегию, финансировать свой дефицит, вести войны за рубежом и распоряжаться всем и всеми. Американские банкиры не хотели месяцами мучиться, уговаривая конгресс изменить внутреннее законодательство. Гораздо проще было перенести операции в Лондон.
«С созданием еврорынка, – писал Эрик Хеллейнер, – банкиры обеих стран наткнулись на решение проблемы воссоздания финансовой оси Лондон-Нью-Йорк, которая играла такую большую роль в 20-е годы ХХ века» >53. Еще более удивительно, по замечанию Гари Берна, другое:
Проект восстановления былого имперского величия лондонского Сити, по-видимому, осуществляли и в министерстве финансов, и кабинете министров, и правительственных учреждениях, и парламенте – осуществляли без колебаний и весьма плодотворно, без всяких предшествующих или последующих обсуждений, проведенных премьер-министром.
Главную роль в успешном осуществлении этого проекта сыграл Банк Англии, который после 1945 года взялся за восстановление гегемонии международного финансового капитала.
И у офшорных сателлитов Великобритании – Джерси, Каймановых островов и им подобных – была своя особая роль, которую они должны были сыграть в этой великой финансовой игре. Ронен Палан сравнивал еврорынки с кругами на воде: они расходились от центра в Лондоне и распространялись дальше по «четкому географическому маршруту». «Следующей после Великобритании стала ближайшая к ней территория, а именно Нормандские острова; вскоре круги последовали к юрисдикциям в бассейне Карибского моря, затем к Азии и наконец приблизились к тихоокеанским атоллам, принадлежавшим той же Великобритании». По словам Палана, процесс распространения офшоров занял примерно двадцать лет. Итак, начиная с 1960-х годов, эти островные полуколонии и другие сателлиты Лондона превращались в центры финансовых операций на еврорынке. Иначе говоря, они были секретными и полуфиктивными промежуточными станциями на пути, который пролегал и через рабочие бухгалтерские книги, лежавшие в офисах, и через укрытия, где самые богатые люди и корпорации мира, особенно банки, имели возможность тайно и не платя налогов прятать свои деньги и где эти деньги могли расти намного быстрее, чем в традиционных юрисдикциях.