Аделия сглотнула ставшую вязкой слюну. Ее неожиданно замутило от страха…

— Что значит «забрать»? — спросила она. — Я не вещь, чтобы вы могли мной распоряжаться.

Брукс поднял голову и поглядел без улыбки.

— Ты — женщина, а значит, кому-то принадлежишь. Любому мужчине, что отважится взять… Я отказался однажды от этого права, но теперь докажу тебе свое чувство: Айфорд больше не прикоснется к себе, потому что я отниму тебя у него.

— Отнимете?!

И Брукс, наконец, улыбнулся, поднимаясь на ноги.

— В моем доме много пустующих комнат… Им так не хватает женской руки. Одним только присутствием в них ты преобразишь каждую, Аделия Айфорд!

— Но я жена другого мужчины.

— Не бойся, тебя не станут искать… — пообещал Брукс с многозначительным видом.

— Не станут искать?! — с нотками истерики в голосе осведомилась Аделия. — Вы безумны и сами не знаете, что говорите. Мой брат сейчас в Тальботе, он приехал изловить белого волка, и он… вас изловит. Он поймет, что кто-то всего лишь воспользовался легендой, чтобы прикрыть свои преступления…

— … И вышло, по-моему, безупречно. — Пожал мужчина плечами. — Люди так суеверны, так слепы, что готовы поверить любому нелепому объяснению. А коли приправить его толикой мелочей… — Он глянул на маску. — Фантазия вовсе становится явью.

— Мой брат догадается, — сказала Аделия.

Но Брукс только фыркнул:

— Не думаю. Я хорошо постарался, задурив ему голову мыслью о том, что так называемый белый волк жаждет заполучить именно вас, моя несравненная роза. — И сверкнув от довольства глазами: — И когда вас не станет, моя дорогая, когда вас станут искать в тщетной надежде найти, он припомнит, как вы рассказали про ночь в этой хижине и как я поделился с ним своими догадками. Все это сплетется в единую нить, и наш дознаватель решит, что вас забрал оборотень… Да-да, — подтвердил он с улыбкой, заметив ее испуганный взгляд, — именно так он и решит. Ведь ваш слуга подтвердит, что увел вас получеловек-полузверь… Он, кажется, смутно это приметил, когда лежал на земле почти без сознания.

— Вы — само зло, — процедила слушательница сквозь зубы. — И я вас любила когда-то? — то ли с презрением, то ли с брезгливостью присовокупила она.

В тот же момент Брукс молниеносным движением пальцев впился ей в подбородок, заставляя глядеть на себя.

— И полюбите снова, — процедил, глядя ей прямо в глаза. — Полюбите, как своего господина и единственного мужчину, что будет печься о вас. В моем доме вы распустите свои лепестки и сбросите каждый шип, которым пытаетесь ранить меня…

И Аделия, глядя в радужку темных, словно преисподняя глаз, произнесла по слогам:

— Ни-ког-да. Я никогда не почувствую то же, что было когда-то… — И желая уязвить его посильнее: — Я вообще не уверена, что любила вас прежде. Скорее купилась на ваши слова о любви, на заботу, явленную только в словах, на желание в ваших глазах, и любовь, которая только брала, но ничего не давала взамен… Теперь-то я осознаю разницу, — заключила она.

И Брукс, скрипнув зубами, выпустил ее подбородок.

— Думаешь, Шерман был не такой? — почти выплюнул он. — Думаешь, этот щенок не мечтал снова взять тебя, как какую-то шлюху? Крутился рядом, выставлялся, словно павлин… А ты и поверила…