За этим занятием его и застал старший брат, спустившийся из спального отсека в удобных джинсах и футболке без рукавов, благодаря которой стали видны многочисленные татуировки на его руках.

– Подвинься, что ли, – бросил он по-чешски, раз уж, кроме них, здесь больше никого не было.

– Вдвоем все равно не поместимся, – возразил Войтех.

– Да и ладно, я постою, но пройти-то дай.

Войтех прижался к краю лесенки, выпуская брата на улицу. Тот на ходу поджег длинную коричневую сигарету, удушливо пахнущую крепким табаком и вишневым ароматизатором. Войтех непроизвольно поморщился: не любил он сигаретный дым, прощал его только Саше. Но Саше он много чего прощал.

Карел покрутился по сторонам, после чего привалился спиной к боку фургона, не обращая внимания на то, как остывшая поверхность холодит кожу сквозь тонкую ткань футболки.

– Хорошо здесь, тихо, – заметил он странным тоном, какой младший брат у него никогда не слышал. – Спокойно.

С последним утверждением Войтех мог бы поспорить. Ему шуршащая листвой тишина казалась угрожающей, словно он чувствовал притаившуюся в ней невидимую опасность, убившую Иржи Кучеру. Впрочем, скорее всего, он действительно ее чувствовал: его интуиция была способна и не на такое.

Но он не любил сеять бессмысленную панику, а потому ничего не сказал, только со смешком удивился:

– С каких пор ты полюбил тишину и покой? Неужели стареешь?

– Не дождешься, – парировал Карел оскорбленно. – Но иногда для смены обстановки тишину послушать полезно. В ней рождается самая необыкновенная музыка из той, что я написал.

– Ты продолжаешь писать музыку? – удивился Войтех.

Ему казалось, что с шоу-бизнесом Карел теперь связан не больше, чем владелец ночного клуба. Он, конечно, пару лет назад спродюссировал рок-оперу, построенную на написанных им песнях, и даже исполнил в ней небольшую роль, но казалось, что на том и успокоился.

– Я продолжаю ее сочинять, – равнодушно пожал плечами Карел. – Если есть время, я ее записываю. Когда-то нотами, когда-то просто наигрываю. Заниматься музыкой всерьез мне сейчас некогда, да и надоело, но сам процесс сочинения – выше меня. Это как… рефлекс.

Войтех понимающе кивнул, хотя на самом деле понимал слабо. Он никогда ничего не сочинял. И даже не мог себе представить, как это происходит.

– Как у вас дела с Сашей? – неожиданно поинтересовался Карел.

Войтех настороженно покосился на него.

– Хорошо. Как мне кажется.

– А чего не женитесь?

Этот вопрос заставил Войтеха недоверчиво прищуриться.

– Кто ты? И что ты сделал с моим братом? – поинтересовался он, цитируя какой-то фильм, который уже не помнил.

Карел приглушенно рассмеялся, лениво затягиваясь сигаретой.

– Что, я уже и спросить не могу?

– Раньше ты спрашивал: «На кой тебе жениться?»

– Раньше ты собирался жениться на девушке, которая тебе категорически не подходила, – равнодушно парировал Карел.

А Войтех непроизвольно скрипнул зубами. Непоколебимая уверенность старшего брата в том, что он оказал ему услугу, соблазнив его невесту накануне свадьбы и тем самым эту свадьбу расстроив, до сих пор его бесила. Сейчас уже меньше, чем раньше, но все равно бесила.