– Мама?

Не последовало никаких «привет, дорогая» или чего-нибудь в этом роде. Сплошная пулеметная очередь – краткий пересказ того, что произошло.

Чему Сэми с сестрой положили начало.

– Они только что увезли Тори, Сэми! Полиция! – кричала Шелли. – Они приехали и забрали ее по подозрению в домашнем насилии. Я не понимаю, что происходит. А ты?

Сэми сделала глубокий вдох и попыталась разыграть полное неведение.

– В чем дело, мама?

Шелли вся кипела. Гневные возгласы так и сыпались у нее изо рта.

– Я ни разу и пальцем к ней не прикоснулась! По-моему, даже не ругала никогда! А если такое и случалось, сразу же извинялась.

Ее мать всегда умела убедительно лгать.

– О, мама, – ответила Сэми, – мне так жаль!

В каком-то смысле так оно и было. Сэми действительно о многом жалела. Жалела, что не заметила тревожных сигналов, когда родители издевались над сестрой. Жалела, что не ставила под вопрос утверждения Рона, что с ним все в порядке. Жалела, что не поддержала Никки, когда та вместе с бабушкой обратилась в полицию по поводу исчезновения Кэти.

А еще Сэми жалела свою мать. В голосе Шелли сквозило отчаяние. Она оказалась в ловушке и сейчас отчаянно пыталась выбраться из ситуации, в которую сама себя загнала. Мать думала, что все дело в Тори. О боже! Она понятия не имела, что это только верхушка айсберга.

Шелли перешла в наступление.

– Она что-нибудь рассказывала, когда приезжала к тебе? Что у нас с ней конфликты?

И снова Сэми, миротворец, средняя дочь, которая всегда ходила у матери в любимицах, солгала:

– Нет, мама. Ничего подобного.

– Как думаешь, могла Никки позвонить в полицию и рассказать что-нибудь про Кэти? Может, они поэтому забрали Тори?

– Нет, мам, – ответила Сэми. – Она бы так не сделала.

Сразу после этого Сэми позвонила Никки.

– Мама в ужасе.

– Отлично, – ответила сестра. – Поделом ей.

Никки сама сделала ошибку, взяв трубку, когда ей позвонила мать, и выслушала яростную тираду Шелли о том, что кто-то пожаловался, будто она плохо обращается с Тори, и девочку забрали из дома сотрудники опеки.

– Вырвали у меня из рук без всяких объяснений! – кричала Шелли.

Никки не знала, что отвечать. Она не хотела говорить матери, что это они с Сэми заявили на нее и что Тори тоже приложила руку к своему вызволению с Монахон-Лэндинг.

– Мне жаль, мама, – сказала она.

Естественно, ей не было жаль. После всего, что Шелли сделала с ней, Кэти, Шейном, Тори, Сэми и Роном, кто стал бы сочувствовать ее грядущим несчастьям?

– Я разберусь, в чем тут дело! – пригрозила Шелли.

Она сказала, что полицейским от нее еще достанется. Тори никто не обижал. Наоборот. Мы ее избаловали. Давали ей все, чего она только хотела. Шелли не видела никаких причин для обвинений в страшных издевательствах, которые заподозрили власти.

Она брызгала ядом, проклинала, извинялась и отрицала свою вину до тех пор, пока разговор, к счастью, не подошел к концу.

Никки начала сомневаться в том, что поступила правильно: какую кашу они с Сэми заварили, когда рассказали правду! Она написала бабушке имейл, где говорила, что очень переживает и думает, что ее мать может быть и не виновата.