– Ты все время это повторяешь, – отвечала та, – но я уже не уверена.
Сэми делала все возможное, чтобы успокоить сестру. Хотя Тори и нервничала, она сохраняла присутствие духа и помнила, ради чего они все это затеяли.
– Я спрятала в курятнике одежду Рона, – сказала она Сэми.
– Отлично. Очень хорошо.
Тори знала, что полицейские будут обыскивать дом. Она написала им записку на бело-розовом листе бумаге с разноцветной бабочкой вверху.
«Дорогая полиция, ФБР и пр.
Пожалуйста, не портите мои вещи, когда будете проводить обыск. В моей комнате ничего важного все равно нет. Пожалуйста, не трогайте мою комнату. И пожалуйста, найдите нашим животным хороший дом».
Глава семьдесят девятая
Когда на следующее утро к ним постучали, Тори стояла у входной двери. Но не бросилась сразу открывать. Девочка не хотела, чтобы мать поняла, как она рада, что шериф наконец явился. Выглянув через стекло, она увидела Джима Бергстрома и узнала в нем человека, который до этого несколько раз приезжал к ним и расспрашивал про Рона.
Шелли тоже прибежала к двери и прошептала дочери на ухо: «Что ты сделала? Ты что-то рассказала?»
Тори посмотрела матери прямо в глаза. Но не испугалась. Даже не моргнула.
– Нет, мама. Нет.
Заместитель шерифа сказал Шелли, что он и сотрудники опеки явились сюда за Тори. Они забирают ее по подозрению в домашнем насилии. Шелли тут же сорвалась в истерику. Но Тори видела, что мать еще и сильно напугана. Она почти не говорила, только повторяла раз за разом «я не понимаю, что происходит».
Бергстром проводил Тори наверх, где она собрала смену одежды и кое-какие личные вещи. Лицо ее было белым, а от уха вниз по шее выступила розовая сыпь. Так всегда происходило, когда она нервничала: даже если Тори сама этого не понимала, организм говорил за нее.
Девочка прошептала Бергстрому на ухо:
– Вам надо получить ордер на обыск и вернуться назад. В сарае целая кипа вещей Рона. Наверняка родители сейчас ее сожгут. И еще я кое-что спрятала в курятнике.
Выйдя за дверь, она сообщила другому офицеру, что пару недель назад мать дала ей две маленькие желтые таблетки. Тори приняла только одну, и Шелли сильно разозлилась.
– Значит, – сказала она, – ты мне не доверяешь.
В тот день, рассказывая следователям из прокуратуры округа Пасифик то, что с ней происходило, Тори сильно преуменьшила масштабы насилия. Сказала, что знала про Рона и думала, что он мертв. Но ничего не могла рассказать про Кэти, потому что в то время была еще маленькая. Она говорила очень осторожно, потому что помнила: есть шанс, что ее вернут домой, к матери.
«Если они отправят меня назад, что мама сделает со мной?» – думала девочка.
Позднее она вспоминала, что рассказала полиции «процентов десять плохих вещей».
Следователи, однако, сочли, что и десять процентов от кошмара – все равно кошмар.
Сэми смотрела на телефон и пыталась набраться мужества. Этого звонка она боялась больше всего. Уже собиралась дождаться, когда включится автоответчик, а потом сделать вид, что не слышала сообщения.
Звонила ее мать.
Волна поднялась и готова была вот-вот поглотить весь округ Пасифик.