И боялись. Очень боялись.

Больше всего Сэми страшил один вопрос. Она много думала о Роне – о том, что он якобы нашел где-то новую работу, хотя в последний раз, когда она его видела, он выглядел настолько слабым, что вряд ли был способен делать хоть что-нибудь.

– А как Рон? – спросила она наконец.

Тори не требовались слова, чтобы ответить. Выражение ее лица сказало Сэми все, что она хотела знать.

– Думаю, он мертв, – пробормотала сестра. – Думаю, мама сделала что-то и с ним тоже.

От этого обе они снова разрыдались. Сэми накрыла волна эмоций. Она вспоминала их с матерью телефонные разговоры в последнее время. В прошлые две недели Шелли звонила гораздо чаще. Один раз упомянула, что Рон ищет работу где-нибудь в другом городе.

– Кажется, в Уинлоке, – сказала она. – В трейлерном парке. Мы очень хотим, чтобы он получил это место. Ты тоже молись за это. Молись, чтобы его взяли.

Что-то в словах матери показалось Сэми странным. Когда она разговаривала с сестрой, Тори сказала, что Рон живет в доме Мака и помогает готовить его к продаже.

– Пора ему снова стать самостоятельным, – говорила Шелли.

– Да, пожалуй, – согласилась с ней Сэми, не зная, что еще сказать. При их последней встрече Рон показался ей развалиной. Он совершенно точно не мог куда-то уехать в одиночку и выжить там.

Сэми винила себя за бездействие. Она видела, что у Рона большие проблемы. Замечала тревожные сигналы. Но из соображений собственного благополучия предпочла не обращать на них внимания. Она погрузилась в пучину лжи – без спасательного жилета. И болталась по волнам, пока ее не утащило на дно.

Чтобы утопить.

Сэми собралась с духом. Был третий час ночи.

– Мы должны сказать Никки, – решила она.

Никто не ждет хороших новостей, когда телефон звонит в такое время. Это наверняка автокатастрофа. Или сердечный приступ. Трагедия, которая не может ждать до утра.

Никки сняла трубку.

Все оказалось еще хуже, чем она думала.

Сэми рассказала, что Шелли продолжает свои издевательства. Поведала обо всем, чего они раньше не знали. Как мать запирала Тори в собачьем вольере и поливала из шланга. Заставляла раздеваться догола. Лишала пищи. И о Роне Вудворте.

– Она то же самое делала с Кэти, Никки!

– Я не знаю, как нам теперь быть, – отвечала сестра.

Она жила в совершенно другом мире с тех пор, как уехала из Реймонда и впервые заявила в полицию на мать – это было ровно два года назад, в начале июня 2001 года. Никки обрела счастье. У нее появился мужчина, которого она любила. Она не хотела раскачивать лодку, поднимая вопрос о том, что натворила их мать.

– Мы должны забрать у нее Тори, – сказала Сэми.

Никки знала, что Сэми права, хотя заявление в полицию до сих пор не дало никаких результатов. Никки ни за что не стала бы сама действовать против отца с матерью, сознавая, на какую изощренную месть они способны. Ее мать замучила подругу до смерти и лгала о ее исчезновении. Она вовлекла Никки в свой заговор и заставила семью Кэти поверить, что та колесит по стране с каким-то Рокки. Принуждала ее голой валяться в грязи. Дэйв Нотек был ничуть не лучше. Он бросил кирпич в витрину кафе, чтобы Никки уволили с работы. Преследовал ее в Беллингеме. Дэйв был Гиммлером при ее матери-Гитлере и слепо подчинялся любым ее приказам.