«Это был один из самых страшных звуков, какие мне только приходилось слышать, – ежилась Тори, вспоминая об этом много лет спустя. – Он словно умирал каждое мгновение, когда это произносил. Как будто слова «Шелли, дорогуша» были последними в его жизни. Столько в них было поспешности, столько страха!»

Держать его в напряжении и страхе входило в отработанную тактику Шелли по «исправлению». Унижение тоже было ее неотъемлемой частью.

Однажды, когда Рон сидел с ними вместе в гостиной, Шелли отозвала Тори в сторонку.

– Ты знала, что у Рона был ребенок?

Тори искоса глянула на Рона. Он отвел глаза.

– Во Вьетнаме, – продолжала Шелли. – Девушка забеременела от него и родила. Да, прекрасного малыша. Но Рон, этот гаденыш, ничего не сделал, чтобы помочь ребенку, и тот умер. Наверное, так для него было лучше. Кто захотел бы иметь такого отца?

Тори снова поглядела на Рона, который сидел, весь сжавшись.

– Рон – хороший человек, мама.

Лицо Шелли вспыхнуло, глаза сощурились.

– Тори, ты ничего о нем не знаешь! – рявкнула она. – Он отвратителен, и двух мнений тут быть не может.

Рон трусливо жался в угол, пока она кляла его на разные лады. Обвиняла в том, что он жирный, что он гей, что по собственной вине лишился своего трейлера. Осыпала всеми известными ругательствами. А потом прибегла к своему излюбленному приему – поставила под вопрос его преданность ей и Тори.

– Ты нисколько не беспокоишься о нас, Рон. Тебе наплевать. Достаточно посмотреть, как ты выполняешь работу по дому. Как будто делаешь нам одолжение. Ты здоровый мужик, а ведешь себя как тряпка. Ты нисколько нас не любишь. Просто пользуешься. Вот кто ты на самом деле – жирный грязный подлипала.

Иногда она вспоминала о его интересе к египтологии и использовала это в свою пользу.

– Рон, твоим богам противно на тебя смотреть. Да-да! Ты пойдешь прямиком в ад, поганый маленький сморчок.

«Я смотрела на него и видела, как капля по капле она высасывает из него жизнь», – рассказывала Тори позднее. В то время она была слишком маленькой, чтобы заметить параллели между происходившим с Роном и с Кэти, но понимала, что с тех пор, как Рон к ним переехал, он стал другим человеком. «Он больше не смеялся. И не плакал. Просто сидел и молчал».

У Шелли, однако, нашлось применение для Рона, и довольно полезное. Она зарегистрировала его как официального помощника к бывшему военному, участнику битвы в Перл-Харбор, Джеймсу «Маку» МакЛинтоку, другу семьи Лорено, точнее, матери Кэти, Кей Томас (ради которого, собственно, Кей в свое время перевезла семью в Саут-Бенд). Он был крупным мужчиной, обожавшим второсортный виски и резьбу по дереву. Очень любил свою собаку, черного лабрадора по кличке Сисси, и, как инвалид, получил удобный электрический скутер, на котором ездил по своему дому, смотревшему на реку Уиллапа.

Шелли говорила, что Мак – это отец, которого у нее никогда не было. Мазала кремом его морщинистые руки и следила за тем, чтобы у него имелось все необходимое. Постоянно рассказывала всем вокруг, как сильно Мак любит ее. По нескольку раз в день звонила ему узнать, как он себя чувствует. Ежедневно заезжала его проведать – один или два раза. Тори тоже полюбила Мака. Он стал для нее кем-то вроде деда, и ей нравилось бродить по его дому, пока мать выполняла свои обязанности социального работника. Она слушала его истории, а несколько раз они с ним устраивали соревнования, катаясь по улице – он на скутере, она на самокате.