Именно от Соньки Ксения впервые услышала о московском клубе «Червонные валеты», объединившем лучших российских аферистов, кидал, надувал, мазуриков и мошенников. Привыкшая «работать» в гостиницах, Ксения переняла у Соньки ее аферу под названием «Гутен морген». Этот прием краж в гостиницах и меблированных комнатах, каковых в Варшаве было невероятно много, был прост и гениален одновременно. Он был придуман Сонькой еще на заре ее бурной деятельности и состоял в том, что надобно было проникнуть в комнату клиэнта и обчистить его до нитки, пользуясь тем, что тот крепко спит.
Проникновение в комнату особого труда не составляло, а время выбиралось самое сонное: четыре-пять утра. Обычно жертва не просыпалась, но ежели такое случалось, надлежало вскрикнуть от неожиданности, затем начать озираться и всяческим образом делать вид, что произошла банальнейшая ошибка нумером. При этом необходимо было обольстительно улыбаться и ежеминутно приносить извинения, после чего покинуть нумер, унося драгоценности и деньги. Лучше всего было выдавать себя за иностранку. Скажем, за француженку.
Если же жертвой вдруг обнаруживалась пропажа – один раз Капе-Ксении попался такой вот дотошный господин, не принявший извинений и тотчас принявшийся проверять наличие денег, часов и ценных бумаг, – надлежало сначала как-то нейтрализовать жертву. Для этого в ход шли женские хитрости и даже шалости, а затем клиэнт склонялся к мирному решению конфликта путем отдачи похищенного и самое себя. Ксении именно так и пришлось поступить: господин, мало того что вернул все похищенное, потребовал от нее отдаться не в совсем обычной форме.
Если бы Ксения была честной и чистой девушкой, каковой она являлась, проживая с отчимом в Подольске, клиэнт получил бы полнейший и безапелляционный отказ, а при настойчивом продолжении просьб заработал бы ногою чуть ниже пупка. Однако Ксения была уже не похожа на прежнюю Капу, поэтому предложение она приняла и обслужила его по полной программе, стараясь при этом и сама получить удовольствие (что, впрочем, не очень-то и получилось). «Жертва» произведенной компенсацией осталась вполне довольна и в полицию Ксению не потащила. Но подобный случай был, слава Богу, единственным. Все остальные заходы в гостиничные нумера по ночам и рассветам оканчивались тихо, мирно и с прибытком, иногда весьма ощутимым. О чем, естественно, Серафиму не сообщалось. А зачем?
Однажды ее хозяин отсутствовал около месяца, а затем вернулся с простреленной ногой. На все вопросы Серафим отмалчивался и лишь однажды, забывшись, пробормотал:
– Скалон, сука… Я его достану!
Ксения многого не поняла. И сделала для себя вывод, что некто Скалон, скорее всего, и прострелил Серафиму ногу, которая, кстати, долго не заживала. Доктор, приходивший к Серафиму, сообщил, что прострелен какой-то «центральный нерв» и полностью «здоровой» нога уже никогда не будет. Недели через полторы Серафим начал выходить, но заметно припадал на правую ногу. Легкая хромота так и осталась у него на всю жизнь…
В начале 1877 года парочка переехала в Москву. Здесь у Серафима были какие-то дела с подпольным комитетом польской боевой группы социалистов-революционеров, о чем Ксении, естественно, не сообщалось. Просто она сама научилась видеть то, что на первый взгляд незаметно, и слышать то, чего, не напрягаясь, никогда не услышать. Кроме того, Серафим хотел попасть на судебный процесс по делу клуба «Червонные валеты», к которым испытывал профессиональное уважение и неподдельный интерес, особенно после истории с продажей генерал-губернаторского дворца заезжему английскому лорду председателем клуба Павлом Шпейером, с которым Серафим был, кажется, знаком. Стать свидетелем судебного процесса по делу клуба «Червонные валеты» у него с трудом, но получилось. После чего они задержались в Москве на целых три года…