– Сетчатые накладки, – пояснила она. – Не волнуйся, будешь все видеть.

– Но что я должен делать?

Она посмотрела на меня, сначала серьезно. А потом ее лицо – не только рот и глаза, все лицо – расплылось в улыбке. К улыбке присоединился смех, странный, словно она смеялась через нос.

– Ты справишься. – Я это слышал не в первый раз. – Вживайся в роль, малыш. Просто найди пса, который скрывается в тебе самом.

Когда я добрался до лежки, там перекусывали с десяток новичков и несколько старожилов. Среди новичков были две Голливудские девушки, но о скромности пришлось забыть. Напившись из фонтанчика, я разделся до трусов и кроссовок. Расправил костюм Хоуи и засунул ноги в задние лапы.

– Шкура! – крикнул один из старожилов и шарахнул кулаком по столу. – Шкура! Шкура! Шкура!

Другие подняли головы, и вся лежка принялась скандировать это слово, а я стоял в одних трусах, по лодыжки одетый в костюм Хоуи. Ощущение было такое, будто я оказался в центре бунта в тюремной столовой. Мне редко доводилось попадать в столь глупую ситуацию… но при этом я странным образом чувствовал себя героем. Шоу-бизнес – он всегда шоу-бизнес, а сейчас я выходил на сцену. И плевать, что я понятия не имел, какая у меня роль.

– Шкура! Шкура! ШКУРА! ШКУРА!

– Кто-нибудь застегнет мне молнию? – крикнул я. – Мне надо побыстрее добраться до Качай-Болтай!

Одна девушка оказала мне честь, и я сразу понял, почему носить шкуру столь проблематично. В лежке работал кондиционер – в подземке «Страны радости» кондиционеры работали везде, – но меня уже прошиб пот.

Кто-то из старожилов подошел ко мне и добродушно похлопал по голове.

– Я тебя подвезу, сынок. Электрокар у двери. Запрыгивай.

– Благодарю.

– Гав-гав! – раздалось мне вслед, и все снова расхохотались.

Мы покатили по Бульвару в свете зловещих, мигающих флуоресцентных трубок, морщинистый старик в зеленой униформе уборщика и огромная немецкая овчарка с синими глазами. Старик подъехал к лестнице, отмеченной стрелкой и надписью «КАЧБОЛ».

– Ничего не говори. Хоуи никогда не разговаривает, только обнимает и гладит по головке. Удачи тебе. Если почувствуешь, что перед глазами все плывет, мотай оттуда к черту. Дети не должны видеть, как Хоуи падает на землю от теплового удара.

– Понятия не имею, что надо делать, – признался я. – Никто мне так и не сказал.

Мне неизвестно, был ли этот старик карни-от-карни или нет, но о «Стране радости» он кое-что знал.

– Это не важно. Все дети любят Хоуи. Они сами поймут, что делать.

Я вылез из электрокара, чуть не упал, наступив на хвост, схватил его левой передней лапой, откинул эту чертову штуковину в сторону. С трудом поднялся по лестнице, взялся за ручку двери. Уже слышал музыку, что-то смутно знакомое, из раннего детства. Наконец повернул ручку. Дверь открылась, и яркий свет хлынул сквозь сетчатые синие глаза Хоуи, на мгновение ослепив меня.

Музыка стала громче, она лилась из динамиков над головой, и я уже понял, что это за мелодия: «Хоки-поки», хит всех времен для начальной школы. Я увидел качели, горки, доски-качалки, сложный игровой городок, мини-карусель, которую вращал новичок с длинными пушистыми заячьими ушами на голове и прицепленным сзади к джинсам хвостом-пуховкой. Мимо пропыхтел «Чу-Чу-Качай», игрушечный поезд, способный развить чудовищную скорость в четыре мили в час, набитый детьми, которые послушно махали руками вооруженным фотоаппаратами родителям. Множество детей мельтешило вокруг под присмотром летних помощников и пары сотрудников постарше, работавших на постоянной основе и, вероятно, имевших лицензию на работу с детьми. Эти двое, мужчина и женщина, носили футболки с надписью «МЫ ЛЮБИМ СЧАСТЛИВЫХ ДЕТЕЙ». А прямо передо мной находилось длинное здание – дневной детский клуб «Веселый дом Хоуи».