Я вижу ее, находясь за спинами шумно переговаривающихся возбужденных покупателей, торгующихся между собой и вслух оценивающих достоинства той или иной девушки. Опустив пониже куфию, обёрнутую вокруг головы, и оставаясь в тени, я жадно и непрерывно рассматриваю Эрику, застывшую в неудобной позе. Связанные запястья подняты вверх и закреплены стальным тросом за балку под потолком. Голова опущена, темные шелковистые волосы мягким водопадом скрывают плечи и грудь от любопытных похотливых взглядов собравшихся мужчин. Она одета так же, как остальные, с целью не скрыть тело, а максимально открыть его. Серебристый лиф с крупным поддельным аметистом в центре едва держится на полной груди, обнаженный втянутый живот и прозрачная юбка, под которой отлично видны шелковые шорты. Внутри меня клокочет дикая ярость, желание вырвать глотку каждому, кто заставил Эрику надеть эти нелепые бля*ские шмотки, достигает опасной точки. Сжимая кулаки и скрепя зубами, я продолжаю держаться в стороне от бойко идущей торговли живыми людьми. Если они дотронулись до нее… Хотя бы пальцем.

Внимательнее всматриваюсь в ее лицо, пытаясь понять, прочитать ответ на мучающий меня вопрос. Она, несомненно, напугана: бледная, с опущенными ресницами, но с прямой спиной и упрямо поджатыми губами. Эрика не выглядит сломленной, раздавленной. Скорее всего, Видад приказал не трогать ее. Если это так, то я убью его быстро. Без мучений и пыток.

— Не любишь толпу? — снова возникнув около меня, спрашивает Азиз, пристально уставившись в мое лицо. — Глаза цвета сапфира очень редко встречаются в наших местах. Ты иностранец, Заир-бей? Или один из сыновей аль-Мактума, скрывающийся под личиной анмарского богатея?

Я негромко смеюсь в ответ на слова Азиза.

— У тебя богатая фантазия, эфенди. Я такой же торговец, как и ты, только товар другой.

— Ты выбрал себе хатун? — на мясистых обветренных губах ни тени улыбки.

— Да, — киваю я, показывая взглядом на Эрику. — Вон та, в серебристом лифе между двумя светловолосыми девушками.

— Она доставлена в Шатры Махруса для другого господина, Заир-бей, — мрачно отвечает он. Прищурившись, я впиваюсь в его лицо ледяным взглядом. — Но я готов уступить. Ее конечная цена мне известна. Сколько предложишь ты?

— Вдвое больше, — уверенно говорю я.

— Полтора миллиона долларов.

— Нет. Она столько не стоит. Никто не предложил бы столько, — я бы отдал и втрое больше, но не располагаю такой суммой. Поэтому придется блефовать и торговаться.

— И твои часы. Или я отдам шармуту тому, кто приехал сюда специально за ней, — мы одновременно смотрим на высокого мужчину в белой джалабие и такого же цвета платке. Он стоит напротив Эрики, не сводя с нее взгляда, и, хотя я вижу его только со спины, уверен, что ублюдок уже предвкушает долгую дорогу наедине с моей Эйнин…

— Шармута? Она чем-то разозлила тебя, Азиз-бей? — резко спрашиваю я, ощущая, как внутри снова закипает ярость.

— Ненавижу своенравных женщин с длинным языком, — пожимая плечами, морщится Азиз, словно я спросил о чем — то неприятном. — Я подумал, что ты сможешь приструнить ее.