Она судорожно сглотнула:
— Я еще доверяю тебе. Только мне все труднее молчать. Я слишком долго молчала. Все эти годы, как ты говоришь, чистилища, я молчала и шла за тобой с закрытыми глазами. Только сейчас у меня такое чувство, что ты ведешь нас к обрыву, на дне которого я сверну себе шею!
— Проклятье! — сердце болезненно сжалось от её слов, я прислонился своим лбом к её лбу, и прошептал, закрыв глаза, — Малыш, я не знаю…Может, ты и права…Может, это и обрыв…с самым вонючим болотом на дне. Но даже если и так, знай, что я не дам тебе упасть в него одной. Не дам утонуть…Если мы и упадём, то только вдвоём…И я вывернусь наизнанку, но ты не пойдёшь ко дну.
Она неожиданно обхватила руками моё лицо, пока я с упоением перебирал её волосы, успокаиваясь от простых прикосновений, выравнивая дыхание и пытаясь унять дрожь, охватившую всё тело от ярости, бессилия, непонимания…
Вдруг раздался еле слышный шёпот:
— Я больше не хочу падать, я жить хочу!
Мы одновременно открыли глаза, и Даша вцепилась в воротник моей рубашки и закричала:
— Я, черт возьми, хочу жить, а не постоянно падать и тонуть. Тонуть и захлёбываться! Жить с тобой. Улыбаться, просыпаться рядом. Я устала захлёбываться, Максииим! Я устала подниматься и собирать себя по кусочкам! Я. ХОЧУ. ЖИТЬ.
Нет, это не удар поддых. Это страшнее. И больнее. В десятки раз. Или в тысячи. Наверное, нечто подобное чувствуют пациенты, услышав от врача, что им ампутируют какую-то часть тела. И я сейчас был одним из этих больных, только что потерявшим последнюю надежду на полноценное выздоровление. Потому что та, от которого оно зависело, стояла передо мной, уже не скрывая ни своей усталости, ни слёз…ни того, что сама потеряла веру в нас. Ту самую веру, которая давала мне дьявольские силы всегда.
Сделал шаг назад и криво усмехнулся, раскинув руки в стороны:
— Живи, Даша, живи! Вот только, как ты поступишь, если я всё-таки упаду?
Желудок скрутило в ожидании ответа. Затаил дыхание.
— Я буду молиться, чтобы этого не случилось. И без тебя я не живу, я существую. Хочу жить и смогу, это настолько разные вещи. Меня убивает, что ты знаешь об этом, и все равно ведешь меня за собой, а, точнее, ты меня тащишь, Макс. Насильно. Ты не даешь мне даже маленький шанс понять тебя.
Медленно выдохнул воздух. Не поймёшь, Даша! А если и сможешь понять, то не примешь. Не мой вариант.
Я смотрел на неё и понимал, что это всё. Именно сейчас решится, открывается ли для меня ещё один фронт, уже в собственном доме, или же Даша в который раз станет моим союзником. Что изменилось в ней? Она столько лет доверяла мне без долгих раздумий…она же за мной в самый настоящий ад спустилась…точнее, поднялась. Тот, что в горах был. Разлюбила? Устала от меня? Глаза заволокло пеленой ярости, снёс со стола посуду, обрушивая гнев на мебель:
— Чёрт побери, Даша! Просто поверь мне! Не. Задавай. Вопросы! Не старайся понять! Ты узнаешь всё потом. Обещаю. Я всё сам расскажу. Но только потом! А сейчас просто поверь мне!
Её глаза расширились от неожиданности. Даша, как никто другой, знала, на что я способен в порыве гнева. И сейчас меня всего трясло. Как в лихорадке. Я сам не мог понять, почему. Смешались сразу несколько факторов: это и ярость, и раздражение её упрямством, и страх потери тех крох доверия, что у нас были…и отчаяние от того, что пока я не мог раскрыть всех своих карт. Инстинктивно притянул её к себе, и она обняла меня в ответ, прижимаясь плотнее. Мы простояли так несколько секунд, и я отстранился от неё, уже чувствуя, как начинаю терять контроль над Зверем, видевшим только один выход из ситуации: заставить согласиться с моими условиями через боль. Её боль. Отступил ещё на пару шагов назад, стараясь всё же предотвратить жестокость, и прорычал: