И справился. Животы им резал крест-накрест, чтоб вся требуха на пол вываливалась, а я по ней ботинками топтался и дальше шел…резать. Варфоломеевская ночь окончилась жутко — мы вырезали всю семью Захида, а потом сожгли его дом, машины и две дачи. В пепел. Удовлетворение я тогда испытал сродни оргазму. Когда нож в плоть с чавканьем входил, у меня все тело подрагивало и ноздри раздувались. Потом руки лихорадочно мыл и на отражение свое смотрел. Прав был отец: внутри меня живет тьма. Страшная, живая. Стоит ее тронуть, и она сожрет все живое вокруг.

— Охренеть ты монстр! Не ожидал! Я теперь тебя бояться буду!

Ахмед по спине с восхищением похлопал, а мне на секунду захотелось лезвие ему в глотку вогнать, сдержался, смыл кровь с ножа.

— Бойся! Ослушаешься, и тебе кишки выпущу!

Я вошел третьим в дело Ахмеда и взял бразды правления и в свои руки. Через какое-то время мы подмяли под себя несколько группировок и остались одни на рынке. Потом будут годы затишья, за эти годы я из жалости оттрахал шлюху Ахмеда, и она родила от меня дочь…Я не знал, что она моя. Она скрыла. А Ахмед…он, как ни странно, девочку полюбил и себе оставил. В этом и есть моя ошибка, как отца. Нужно было проверить, чей это ребенок. Не отрицаю. Но тогда не время было с Ахмедом женщину делить. Да и женщина эта не была мне дорога. Жаль было, да. Не более. Наше дело и так раскалывалось на части, пока не раскололось-таки. Ахмед окончательно в беспредел ударился, а я не собирался в этом участвовать. Он с террористами связался и товар им поставлял, вербовал подростков и молоденьких девушек, мать Лексы запер в психушку. Опять пошла наркота из Афганистана, у него появились свои каналы. Денег стало много. Я ему больше был не нужен. И даже мешал.

Мне хватало поставок оружия и ресторанного бизнеса. Я подмял под себя несколько городов. У меня была своя империя, даже две. Я собирался завозить пушки легально и приложил к этому немало усилий.

Потом Лекса свяжется с Графом, и начнется апокалипсис. Помню, как Ахмед приполз ко мне, как цеплялся за мой рукав и ныл:

— Он выкрал мою дочь! У него моя Лекса! Что делать, Саид?

— Пойти на его условия! Пока!

Я предупреждал брата прекратить вражду, предупреждал, что с Воронами лучше не связываться. Можно и в обход их свои дела воротить, но Ахмед объявил кровную вражду. И сам же за нее и поплатился.

Труп брата нашли спустя несколько дней, после его исчезновения. Я его сам лично паковал в черный мешок. Паковал и говорил с ним, как если бы он еще был жив.

— Гнида ты, Ахмед. Гнида позорная, шакал. Давно тебя смерть такая ждала. Собачья, лютая. Я бы защитил тебя, но сам не захотел. Не остановить тебя было, не удержать. Все наши семейные ценности обратил в тлен. Лично тебя должен был казнить. Башку сам тебе оторвать…

А сам чувствую, как слезы по щекам катятся, потому что перед глазами картинки мелькают, где мы втроем в футбол играем, рыбу ловим, шашлык с отцом жарим, а мать моя носит на стол лепешки, соленья. На ней цветастое платье в пол, волосы спрятаны под косынкой и руки натруженные, с перстнями и кольцами, выглядывают из-под манжет. Я эти руки перед сном каждый день целовал.