История Макса хорошо иллюстрирует развитие синдрома дефицита внимания. Заболевание эволюционирует вместе с личностью и когнитивными способностями ребенка. Это не застойное, а динамичное явление, и его влияние со временем меняется. Если СДВ остается недиагностированным, задачи каждого этапа развития личности могут оказаться излишне сложными; при правильном диагнозе синдром тоже будет создавать проблемы, но их, по крайней мере, можно определить.

Хотя мы склонны сосредоточиваться на когнитивных аспектах СДВ, важно обращать внимание и на то, как заболевание влияет на межличностные отношения. Друзья считали Макса эгоцентричным и даже наркоманом, потому что это объясняло его «отключения» и недоступность. Многие взрослые тоже неправильно интерпретируют эмоциональный стиль ребенка с СДВ. Такие больные часто не улавливают тонких социальных нюансов и намеков, критически важных для выстраивания отношений с окружающими. Они могут казаться умудренными опытом, равнодушными, сосредоточенными на себе и даже недружелюбными, хотя на самом деле просто смущены или не осознают, что происходит вокруг. По мере того как смущение нарастает, они могут рассердиться или отступить, и обе реакции вредят межличностным связям. Имейте в виду, что ребенку может быть одинаково сложно сосредоточиться на задании по математике и на рассказе о том, чем их друг занимался летом. В долгосрочной перспективе для способности нормально жить в этом мире осложнения такого рода могут оказаться не менее разрушительными, чем когнитивные проблемы.

Семейные проблемы, упомянутые в истории Макса, действительно могут усугубиться и способствовать болезненному течению СДВ. Такие дети часто становятся источником разногласий между супругами. Родители начинают сердиться и отчаиваются настолько, что их эмоции выплескиваются не только на ребенка, но и на партнера. То же самое может произойти в школе. Два-три ученика с недиагностированным СДВ способны превратить замечательный класс в зону боевых действий, а квалифицированного учителя — в эмоционально выгоревшего неврастеника. Вред, наносимый синдромом дефицита внимания, почти никогда не ограничивается одним человеком: его жертвой становятся целые классы и семьи.

Когда Тереза — медсестра отделения педиатрии больницы в Провиденс — познакомилась с близнецами Дэвидом и Дэнни, они с мужем были бездетной парой. «Впервые я увидела Дэвида и Дэнни, когда им было три года, — вспоминает Тереза. — Они поступили в наше отделение по социальным показаниям. У них действительно присутствовали серьезные проблемы со здоровьем, но главная проблема — семья.

В кабинете неотложной помощи стало совершенно очевидно, что мать психически неспособна о них заботиться. Они пробыли в больнице три с половиной месяца. Я видела их каждый день — они постоянно бегали по отделению. Они просто жаждали внимания и обожали всех, кто им это внимание давал. Я каждый день отмечала, что они были как будто сразу везде: бегали кругами, чем-то кидались, залезали на меня. Так мы познакомились».

У приемных детей заболеваемость СДВ выше. Была выдвинута гипотеза, что это связано с повышенной распространенностью факторов риска, связанных с СДВ (например, наркомании и психических заболеваний) у родителей, отдающих детей на усыновление или лишенных родительских прав. Так или иначе, штат отдал Дэнни и Дэвида на воспитание Терезе и Мэтту. После нескольких бесед в Управлении социального обеспечения (УСО) семейной паре разрешили усыновить близнецов. Правда, их ждало много проблем. Дэнни и Дэвид были буйными, неконтролируемыми ребятами. Они находились в постоянном движении, бессистемно питались, не могли нормально разговаривать. С момента знакомства Терезе стало понятно, что с ними что-то не так, но неясно, что именно. Несомненно, отчасти проблема заключалась в том, что в первые три года жизни у них не было стабильного, надежного дома и хорошего питания, и можно только догадываться, какой вред это нанесло их нервной системе.