Бог посылает дождь и в Уэльс, и все маленькие горные ручьи, которые так весело играли на лугах в середине лета, набухают грязной водой и превращаются в бурные потоки, широкие, как реки. Наводнение смывает плотины и дамбы, и Северн, поднимаясь все выше и выше, наконец вырывается из своего русла и разливается на многие мили по долине, затапливая один город за другим, смывая прибрежные деревни, и, что самое главное, запирает изменника Букингема в Уэльсе. Его армия тает, как сахарный пряник, его надежды уплывают вместе с быстрой водой, и вот уже он сам бежит от людей, которых он обещал привести к победе. Наконец его собственный слуга выдает его нам, как предателя, за небольшое вознаграждение.
Бог проливает дождь над Узким морем и поднимает такие черные и грозные волны, что Генрих Тюдор не осмеливается отплыть. Я знаю, каково это — выйти из порта и увидеть темную движущуюся массу воды с белыми шапками на гребнях волн, и весело смеюсь в теплом замке Миддлхэм, когда представляю, как Генрих Тюдор на пристани молится о хорошей погоде, а непрекращающийся дождь поливает холодными струями его молодую горячую голову, и даже женщина, на которую он так надеется, его будущая теща, ведьма Элизабет, не в силах успокоить бурю.
Наступает короткое затишье, и он смело пускается в плаванье, пересекает бурное море, но долгое ожидание охладило его пыл, и он даже на высаживается на берег. Он смотрит на земли, которые мечтает назвать своими, но не находит в себе мужества даже ступить на мокрый песок. Он убирает промокшие паруса, поворачивает корабль к дому и холодный ветер несет его обратно в Бретань, где ему суждено остаться навсегда. Пусть он примет совет умных людей и умрет в изгнании, как все самозванцы.
Ричард пишет мне из Лондона:
«Вот и все. Остается только назвать имена предателей и наказать их. Для меня стало великой радостью то, что Уэльс остался верен мне, что южное побережье не предложило убежища Генриху Тюдору, ни один город не открыл ворота мятежникам, ни один барон или граф не бросил мне вызов.
Мое королевство верно мне, и остается только не слишком строго наказать или вообще не наказывать тех, кто был вовлечен в эту безрассудную затею находящимися при последнем издыхании Риверсами и их неудачным новоявленным союзником Генрихом Тюдором. Нельзя ожидать, чтобы мать юноши, Маргарет Бофорт, отрицала вину своего сына, но она всю оставшуюся жизнь проживет под домашним арестом; я поручил эту женщину ее мужу Томасу, лорду Стэнли. Я передал в его ведение все ее состояние, что уже станет достаточным наказанием для этой честолюбивой предательницы. Он будет держать ее при себе, она будет лишена своих слуг и общества друзей, даже ее духовник не сможет ее посещать. Я разорвал ее паутину так же, как разрушил хитроумные замыслы Риверсов.
Я победил, не поднимая меча. Страна не желает восстановления Риверсов и, конечно, не хочет никому не известного Генриха Тюдора. О Маргарет Бофорт и Элизабет Вудвилл говорят, как о глупых матерях, втянувших в заговор своих детей, не более того. Герцога Букингемского презирают как предателя и лжеца. В будущем мне придется осторожнее выбирать друзей, но эти тревожные недели принесли нам легкую победу; рассматривай ее как часть нашего пути к престолу. Видит Бог, я рад, что корона досталась нам так дешево.