Однако стрела уже была неважна.

Что бы ни нашептывали ей крысы прежде, их науськивание он мог распознать. Но живых больше не осталось. Мертвые твари маршировали в ее голове, их стеклянные глазки тускло блестели, лапки механически подрагивали, из тушек сыпались опилки, и она вчитывалась в причудливую вязь, создаваемую этим парадом чучел. Ирма окончательно шагнула за ту грань, куда Гройсу доступа не было.

Он думал, что она убьет его сию минуту. Вместо этого Ирма сунула стрелу под матрас, вытащила из недр юбки ключ и отомкнула наручники. Одним движением она швырнула их под кровать, вторым сбросила старика на пол, третьим накинула на постель покрывало. Движения ее были отточены и быстры.

– Что? – попытался спросить Гройс. – Куда ты меня…

Не оборачиваясь, она влепила ему пощечину. Гройсу показалось, что он с размаху налетел на железный лист. Голова его мотнулась с такой силой, что клацнули зубы. В затылке вспыхнула и запылала боль.

Его проволокли по комнатке, вытащили в коридор, где он припал на хромую ногу и заорал. Вместо крика из его горла вырвалось все то же беспомощное сипение.

В центре комнаты стояла инвалидная коляска. Туда-то Ирма и усадила старика. У него все еще звенело в ушах после ее удара, и он словно в каком-то мутном тяжелом сне ощущал, как на него напяливают чужие, пахнущие сыростью и пылью шмотки, накручивают что-то на голове, вертят, кутают, мажут ему лицо какой-то дрянью, словно он уже труп, который сотрудник погребальной конторы готовит к встрече с безутешными родственниками.

На все это у Ирмы ушло не больше пяти минут. Оставив старика сидеть в кресле, она спокойно отошла к комоду, вытащила из верхнего ящика пистолет, вернулась и присела перед Гройсом на корточки.

– Сейчас сюда придут люди, – мягко сказала она. Он машинально отметил, что после всей этой суеты у нее даже не сбилось дыхание. – Ты будешь сидеть молча. Если откроешь рот, я выстрелю. Сначала в них. Это твои помощники, да?

Гройс молчал.

– Они тебя не узнают, – успокоила Ирма. – Попробуешь поднять тревогу, я убью одного и другого. Потом тебя. Мы на отшибе, выстрелы никого не привлекут. А даже если и так, тебе будет все равно.

Она заботливо поправила плед, наброшенный на его колени.

– Если все пройдет хорошо, они уйдут, и я накормлю тебя чем-нибудь вкусным. А потом разрешу поиграть с Чарли. Кекс. Кекс с черникой. Ты любишь черничный кекс?

Она вглядывалась в него с искренним интересом. Любит ли он черничный кекс? Казалось, это единственное, что беспокоит ее в эту секунду.

Рядом вертелся Чарли с резиновым мячиком в зубах. На него больше не обращали внимания, и он принял происходящее за какую-то веселую игру.

– Посмотри – видишь? – Ирма взяла Гройса за руку и приложила его пальцы к стволу. – Эта штука умеет стрелять. Она сама выстрелит. Я ничего не могу с этим поделать, поверь. – Она как будто извинялась и искренне сожалела. – Понимаешь? Сама. Реагирует на звук голоса. Твоего голоса. А еще на гримасы, если ты вздумаешь их корчить.

Гройс молчал. Боль от затылка разлилась до висков. В желудке стояла какая-то холодная дрянь, словно его заставили съесть ведро колотого льда.