Она снова сделала глоток, а я тут же нарочито долил, подчеркивая, что нам насрать на правила этикета, принятые в империи Вильгельма.

Аскланделла все замечает и понимает с полунамека, и это приняла с великодушием взрослого, которому понятны все бунтарские побуждения ребенка.

— Ваше высочество, — сказал я, — все сюзерены — тираны, все подданные — бунтовщики в душе. Это я так вот неуклюже стараюсь оправдаться. Вы в какой-то мере мой сюзерен… не потому, что дочь императора, а потому, что красивая женщина. Мы все ваши подданные в этом странном смысле… а я не хочу быть даже вашим подданным, да вот что-то не получается, но я, правда, стараюсь…

Она чуть наклонила голову, стараясь понять смысл, я завернул так завернул, сам недопонял, произнесла так же ровно, словно скользит по глади замерзшего озера:

— У вас это хорошо получается, принц.

Я посмотрел на нее искоса.

— Вы меня похвалили или обругали, ваше высочество?

— Не буду вас унижать, — заметила она с легкой улыбкой, — объясняя очевидные даже для человека войны вещи. Не думаю, что вас так уж долго били по голове, что вы стали совсем уж… Говорите вы вполне красиво, хотя и бессвязно… Какое дивное печенье! Нужно ваших поваров переманить к нашему двору.

— Даром отдам, — сказал я пылко. — И сам с ними поеду!

Она произнесла с подозрением:

— Нет уж, спасибо.

— Вы не так поняли, принцесса, — сказал я. — Просто из кожи вон лезу, чтобы вам было удобственно и галантерейно. Надеюсь, здесь мы окружили вас всевозможной заботистостью, и в этом дворце… честное слово, здесь такие дворцы!.. Вам все же удобнее, чем в шатре или на спине коняки.

— Благодарю за редкую заботу, — ответила она. — Вы меня удивили, ваше высочество.

— Да что вы, — сказал я галантно, — для меня это раз плюнуть. Здесь, возможно, вам что-то покажется знакомым.

Она приподняла брови.

— С чего вдруг?

— Не знаю, — признался я. — Границы держав часто колыхает из стороны в сторону, как белье на веревке. Может быть, эти земли совсем недавно были владением вашего батюшки? Он ведь сосед империи Мунтвига? Или не совсем?

Она произнесла холодно:

— Намекаете, что Мунтвиг отвоевал у императора Вильгельма часть земель?

— Что вы, — сказал я испуганно, — я совсем не хотел вас оскорбить предположением, совершенно диким, разумеется, что на свете есть кто-то сильнее вашего отца! Просто… вдруг само так получилось? Сегодня граница здесь, а завтра вдруг там? Или точнее, вчера там, а сегодня… гляди-гляди!.. Уже здесь! И как она перебежала… Да ладно, не пытайтесь вспомнить, это же совершенно неважно. Что границы, земли, золото, драгоценные камни!.. Самое главное украшение, кто бы подумал — чистая совесть! И вы не подумали? Я так и решил…

Она поморщилась.

— Принц, вы говорите очень… много.

— Это плохо? — спросил я с любопытством.

— Смотря для кого, — ответила она тем же холодным ясным голосом. — Но пробалтываетесь чаще, чем если бы помалкивали.

— Ого, — сказал я с тревожным любопытством, — в чем же я проболтался?

— Так я и скажу, — отрезала она мстительно. — Это оружие в умелых руках, принц!

Я поинтересовался мирно: