Он поклонился и вышел, я пошел к столу, стащил через голову перевязь с мечом и с облегчением отшвырнул в сторону, слуги подберут и поставят в угол у постели, а сам сотворил большую чашку кофе…
Глава 16
Справа у стены пугающе ярко и неожиданно вспыхнуло оранжево-золотое пламя, словно разом приблизилось огромное солнце и заглянуло во все окна сразу. Из огня выступила, но не отделилась от него, огромная фигура вроде бы человека, но и больше, чем человека.
Мне показалось, что намного, намного больше, сердце заныло от тоски, слишком многое ускользает от моего понимания, а зрение передает в мозг лишь то, что ему удается ухватить, а непонятное отбрасывает вовсе, выдавая мне картинку, которую я хоть и с трудом, но воспринять способен.
Это существо всмотрелось в меня оранжевыми глазами, в которых бушует море плазменного огня. Я ощутил дрожь во всем теле, а страшный в своем величии голос прогрохотал мощно и красиво, словно на органе заиграл сам Иоганн Себастьян Страус, или Бах, неважно:
— Смертный…
Я сглотнул ком в пересохшем горле и, осторожно опустив чашку на столешницу, ответил хрипло:
— Вообще-то вся вселенная смертна… Началось Большим Бангом, кончится Большим Схлопом.
Он прогрохотал величественно и еще красивее, хотя более красивый голос и вообразить трудно:
— Ты тот, который нам нужен…
— Заказы не принимаю, — ответил я с достоинством, — вообще-то я лорд и потому размещаю заказы сам. Говоря проще, повелеваю, а там хоть трава не расти.
— Ты хоть понимаешь, — произнес он органным голосом, в котором, подозреваю, большую часть частот, расположенных в районе инфра- и ультразвука, просто не воспринимаю из-за примитивности строения слухового аппарата высших приматов, — ты хоть понимаешь, с кем разговариваешь?
— С посланником, — ответил я.
— Но посланники там, — пояснил он оскорбительно ласково, будто разговаривает с недоразвитым ребенком, — выше земных королей здесь.
Я ответил нагло:
— Я не знаю, насколько это правда. Всего лишь слухи. К тому же лучше быть первым в деревне, чем вторым в городе. Намек ясен или скорее как?
В комнате заблистало еще ярче, все тот же свет первого дня творения, которого нет чище, в другом конце зала возникла вторая фигура, такая же исполинская и блистающая, разве что у этого гиганта больше победно-багрового огня.
— Приветствую, смертный, — произнес он тем же рычаще-победным голосом героя, — ты избран…
— Нет уж, — отрезал я. — Ищите кого попроще. И для простых, намек ясен? Все эти избранные — для простых и очень простых! А я — фигура сложная, многогранная, противоречивая и очень морально как бы богатая во всех смыслах…
Он сказал грохочуще:
— Ты не понял! Не в том смысле избран, то в самом деле для самых тупых, а ты избран разрешить наш крохотный спор. Вот смотри…
Он повел руками, я успел увидеть, что первый тоже делает те же движения одновременно. В зале возникла третья фигура, на этот раз человек в сильно посеченных доспехах, с двумя обломанными стрелами в левом бедре, глубокой кровавой раной в левой стороне груди и еще глубоким разрезом под стальной кирасой, где он зажимает рану, не давая вывалиться кишкам.