Генерал Травкин долил свой бокал, обошел вокруг стола, чокнулся с племянником, обнял и поцеловал. Вот и вся награда. А Ионину отвалили орден Красной Звезды и досрочно звание капитана за поимку бандита Василя Дыбы, действовавшего по заданию немцев.

— Не обижайся на меня, дядя Костя, ладно? — произнес Виктор первые попавшиеся слова и улыбнулся, стыдясь своих слез. «Ну пусть думают, что плачу спьяну», — спрятал он обиду за этой мыслью.

Ту невысказанную обиду на дядю Костю и судьбу изливал Виктор седому инженер-майору с авиационными петлицами, соседу по купе. Майор сначала всматривался сосредоточенно и чуточку враждебно, никак не мог уразуметь, о чем говорит Виктор. А поняв, сказал с веселым смехом:

— Мальчишка ты еще, старший лейтенант. Не навоевался? Сообрази только, ведь едешь домой живой и здоровый. Мало тебе этой награды? А родителям твоим, матери?

— Мама, я здесь, я выхожу! — крикнул Виктор, увидев мать.

Поезд прибыл в Москву в час дня. Перрон Белорусского вокзала был полон встречающими. Протянутые к окнам вагонов нетерпеливые женские руки с букетами цветов, казалось, остановили поезд. Мать протискивалась сквозь толпу, подняв большой букет красных и белых гвоздик, гордо помахивая ими. Помолодевшее ее полное и свежее лицо сияло счастьем и родительским беспокойством.

— Осторожно, Витя, — заботливо предупредила она. — Не прыгай на раненую ногу. Подожди, я помогу тебе!

Но немолодой густобровый старшина, стоявший у подножки, взял у Виктора чемодан и трость, подставил плечо и велел басом:

— Наваливайся, старший лейтенант. Сигай! Принимай, мама, своего героя. Трохи подбитый воротился победитель.

— Виктор и значит по-французски победитель! — громко объявила мать, ткнула в грудь Виктора гвоздики и крепко прижала его к себе вместе с букетом и, заливаясь счастливыми слезами, все еще не верила: — Неужели это ты, Витя?

— Я, мамуля, я… Ну не плачь, я дома. А где же папа? Или уехал с ансамблем?

— Как это он может сейчас уехать? Фронтовик обязан встретить фронтовика. Вы оба у меня наши славные герои. Вы вернулись домой с победой!

— Мамуля, не митингуй.

— Я и не митингую, а говорю то, что есть. Ах да, расскажи, как провожал тебя генерал Травкин. Наверное, не хотелось ему расставаться со своим адъютантом? — И, не дождавшись ответа, удивилась: — Это и все твои вещи? Один всего чемоданчик? А отцу удалось достать на сегодня легковую машину, чтобы тебя встретить. Отец сейчас ждет возле метро. Договорился вчера по телефону с шофером, где будет ждать его «эмку».

— Есть машина? Сразу и получим багаж, если он прибыл с этим поездом.

— Ты догадался отправить вещи багажом? Ах молодец.

— Боялся, не примут. Четыре коффера барахла. И тебе, и отцу, и себе — всем нам хватит.

— В этом ли счастье, сынок! Главное — ты сам вернулся, кончилась война. А что такое «коффер»?

— По-немецки такой чемодан, что тебе, мамуля, и не поднять.

Весь перрон был рекой из цветов, медленно и плавно катящей свои яркие гребни на привокзальную площадь, где поток букетов вливался в цветочное море. Флаги реяли радостно, как на Первое мая, а с трибуны могуче, торжественно разносилось: