Ней же совершил свою последнюю и, возможно, самую большую ошибку: боясь, что собратья по оружию сведут с ним счеты, он потребовал, чтобы его судил не военный трибунал, а палата пэров, членом которой он был. И гражданский суд палаты пэров приговорил Нея к расстрелу. Среди подписавших смертный приговор были не только представители древних аристократических фамилий, не склонные прощать безродного выскочку. Среди них оказалось пятеро недавних сослуживцев Нея: Келлерман-старший, Периньон, Серюрье, Виктор и Мармон, очевидно, имевшие большие основания свести с Неем счеты. Лишь СенСир с Макдоналдом сумели достойно выйти из этой передряги: первый проголосовал за высылку героя из страны, а второй и вовсе воздержался. Ожеро и Даву были в ужасе от расстрельного приговора. Первый, будучи уже на смертном одре, просто рвал и метал, понося всех, и себя в том числе, за случившееся. Второй выразил негодование через знаменитое письмо Людовику XVIII Желанному, и его для острастки «посадили на хлеб с водой» под надзором полиции.
Кстати, «храбрейший из храбрых» на суде и после него вел себя очень достойно. Один из его адвокатов попытался доказать, что, как уроженец Саара и Эльзаса, перешедших после падения наполеоновской империи к Пруссии, Ней не является французским подданным и потому неподсуден палате пэров Франции. Les Brave des Braves твердо возразил: «Я француз! И я умру как француз!» Он отказался стать на колени и не позволил завязать себе глаза, как того требовали правила расстрела. Прежде чем грянул залп, он успел выкрикнуть: «Французы! Я протестую против моего приговора! Моя честь…» По одной из версий, из 12 солдат экзекуционного взвода в маршала Нея выстрелило 11, один не целился, и пуля угодила в стену. По другой, потрясенные необходимостью убить своего любимого командира, солдаты-ветераны из расстрельной команды только ранили Нея, ни у кого из офицеров не поднялась рука добить Воинскую Славу Франции, и «храбрейший из храбрых» умер в мучениях от потери крови у стен Люксембургского сада. Так или иначе, но своему солдатскому долгу Les Brave des Braves остался верен до конца.
Интересно, что расстрел австрийцами маршала Мюрата после его неудачной попытки вернуть себе трон Неаполя прошел почти незамеченным. А вот казнь самими французами одного из своих самых славных сыновей – маршала Нея – вызвала огромное возмущение по всей стране, особенно в военной среде. Так или иначе, но Мишель Ней и Иоахим Мюрат – такие разные по характеру – закончили свой путь одинаково.
Только в 1853 г. на месте, где был казнен «храбрейший из храбрых», воздвигли памятник. Воинская доблесть Франции – Ней и Мюрат – единственные маршалы Наполеона, которые не пережили краха своего кумира и погибли красивой, солдатской смертью! Когда Наполеон узнал о том, как они умерли, он якобы произнес всего одну фразу: «Герои не нуждаются в надгробных речах!» Это они и им подобные (Дезе и д’Эспань, Ланн и Лассаль, Сент-Илер и Бесьер, Монбрен и Гюденн и многие другие), лихо звеня саблями и шпорами, стремительным галопом пролетели по Европе и в расцвете сил ушли в свой последний солдатский переход – в