— Вот в чем дело! — Уэйн подошел к одной из попрошаек — девчушке еще семи не было — и присел рядом с ней на корточки. — У меня было слишком мало передряг.

— Сэр?.. — растерянно спросила девочка.

— В старых историях про приключения всегда происходят передряги. Это похоже на переезд, который заканчивается какой-то дрянью. Мигренью там или мозолями на заднице.

— Сэр… можно мне монетку?

— Нету, — сказал Уэйн и призадумался. — Проклятье! В историях всегда дают беспризорникам грошик-другой, верно? Чтобы те поняли, что перед ними герой и все такое. Погоди-ка.

Он встал и рванулся в пекарню, совсем как герой. Женщина по ту сторону прилавка как раз вытаскивала из печи противень с мясными булочками. Уэйн вонзил в простой деревянный прилавок вилку, которая заблистала, словно меч из легенды, ржавь его побери.

— Сколько булочек вы мне дадите за это? — спросил Уэйн.

Хозяйка пекарни одарила его хмурым взглядом, потом вынула вилку, повертела в руках:

— Мистер, это же серебро!

— Ну так… сколько?

— Много.

— Много так много, добрая женщина.

Спустя минуту Уэйн вышел из пекарни, держа три больших бумажных пакета, в каждом из которых была дюжина булочек. Уронил горстку сдачи, которую ему всучила хозяйка пекарни, в руки попрошаек и вскинул палец, когда те разинули рты.

— Это, — торжественно произнес он, — сначала надо отработать.

— Как, сэр?

— Возьмите, — сказал он, бросая пакеты, — и раздайте.

— Кому? — спросила девочка.

— Любому, кому потребуется, — пояснил Уэйн. — Но вот еще что: сами больше четырех не ешьте, понятно?

— Четыре?! — переспросила девочка. — И все мне?

— Ладно, пять, раз уж ты так хорошо торгуешься, маленькая плутовка.

И, оставив потрясенных попрошаек, Уэйн танцующей походкой двинулся вдоль канала к бренчавшему на старой гитаре музыканту. Бросив серебряную ложку ему в шляпу, крикнул:

— Поживей, менестрель!

— Эй, что такое? — отозвался тот, прищуриваясь. — Ложка?

— Похоже, торговцам эти штуки сильно нравятся! — крикнул Уэйн. — За нее они дадут тебе полсотни булочек с мясом, и еще будет сдача. А теперь сыграй-ка мне «Последний вздох», менестрель!

Пожав плечами, бродяга начал наигрывать мелодию, которая вертелась в голове Уэйна. Трам-пам, трам-пам, трам-пам. Быстрая, живая. Уэйн покачался вперед-назад с закрытыми глазами.

«Наступает конец эпохи, — думал он. — Надо усмирить божество».

Послышался смех беспризорников. Уэйн открыл глаза и увидел, что они бросают булочки всем проходившим мимо. Уэйн улыбнулся и, оттолкнувшись, плавно проехался вдоль покрытого слоем слизи края канала. Одолел целых десять футов, прежде чем потерял равновесие и упал.

Разумеется, прямо в канал.

Кашляя, выбрался из воды. Хм, может быть, это сойдет за передрягу. А если нет, то будет, скорее всего, в рифму с тем, что он устроил Ваксу этим утром.

Уэйн выловил шляпу и отвернулся от канала. Вот так и надо: взгляд вперед, к прошлому спиной. Нет смысла интересоваться тем, что больше не имеет значения. И он зашагал дальше, оставляя после себя мокрый след и вертя в руке последний серебряный прибор — нож, который совершенно точно был негодным подношением для его божества. Уэйн в этом не сомневался. Но где же искать годное?