— Пронеси, Господи…
А вот с утра крымчаки полезли густо.
Сначала к гуляй-городу подлетели конные тысячи, и на русских обрушился ливень из стрел. Глухо ухнули пушки, а затем и еще, уже со стен, потом грянул слитный пищальный залп, затрещали пищали стрельцов, что сидели в стенах по обеим сторонам воротных башен, падали всадники, ржали раненые кони, но крымчаки вертели и вертели свою смертоносную карусель, не давая пушкарям снова зарядить пушки, а стрельцам высунуться из-за прикрытия гуляй-города. Потом с диким ревом в атаку бросились спешенные татары.
— Эх ты как лезуть! — обеспокоенно пробормотал сотский. — Ну держись, робяты, чую, скоро и до нас с вами очередь дойдет.
— Эх, скорей бы, — с дрожью в голосе, явно не соответствующей грозному смыслу слов, отозвался неугомонный Бузыка, — уж мы-то их ужо…
Снова грохнул дружный ружейный залп, а чуть погодя за ним и пушечный. Когда конные татары оттянулись в стороны, давая проход своим пешцам, пушкари вылезли из-под телег, под которыми они схоронились от татарских стрел, и сноровисто занялись пушками. Но темп пушечной стрельбы заметно упал, потому как все одно многих пушкарей успело побить стрелами.
— Ломят, ой ломят наших… — напряженно комментировал ситуацию сотский. — Ужо через гуляй-город перелезли. Стрельцы их в бердыши встречают.
— Да что ж они ждут-то? — нервно спросил Бузыка. — Тикать же пора!
Всем было известно, что стрельцы, оборонявшиеся в гуляй-городе, должны были по сигналу оттянуться в крепость и схорониться внутри стеновых бастионов.
— Куды тикать? — оборвал его сотский. — Али сигнал слышал?
В этот момент снова послышался слитный залп. Похоже, стрельцы последний раз разрядили в упор свои пищали, прежде чем пойти в бердыши. Но сразу после этого над крепостью послышался звонкий удар сигнального колокола.
— Эвон сигнал-то! — вскричал Бузыка, но на него уже никто не обращал внимания.
И тут раздался грохот пушек, после чего сотский отпрянул от бойницы и развернулся к ним.
— А ну, робяты, — спокойно приказал он, — по местам все. Сейчас внутрь полезут. Уже гуляй-город растаскивают…
А Тимофей в этот момент удивленно пялился через свою бойницу, обращенную во внутренний двор, на странную картину. Воины царева холопского полка, охранявшие ту самую телегу, о которой он спрашивал у дядьки Панкрата, сейчас сноровисто скинули укрывавшую ее дерюгу и, достав из нее тугие кожаные кошели, раскидывали их прямо у фальшивой двери дальней домины, предварительно вспоров нескольким из них бока, отчего из кошелей посыпалась мелкая серебряная чешуя. Так вот что было в той телеге… серебро. Тимофей ухмыльнулся. Ну теперь держись, за энтим-то крымчаки точно всем войском внутрь попрутся…
Спустя пару минут рев прорвавшихся в ворота крымчаков ударил по ушам. Тимофей сноровисто вскинул заряженную пищаль, добавил на полку пороховой мякоти из рога и закрепил фитиль.
— По мурзам бей, помнишь? — послышался над ухом голос сотского, но Тимофей не стал отвечать, только коротко кивнул…
Стрельцы ударили по ворвавшимся крымчакам вразнобой, но грохот почти пятнадцати тысяч пищалей был таким, что в отдельные мгновения создавалось впечатление, будто бьют залпами. Крымчаки ошарашенно притормозили, завертели головами, недоуменно оглядываясь — что же это случилось со вполне привычным им русским городом? Но тут кто-то из вырвавшихся вперед заметил рассыпанное серебро и… Вся притормозившая толпа, взревев так, что в дальних, расположенных в паре верст от города перелесках сорвало с ветвей тучу птиц, ринулась к открывшемуся их взглядам богатству. Да и то, не пожалел царь-батюшка своей казны-то. Вокруг дальней домины было рассыпано серебра как бы не на тысячу рублей с лишком