— Мы не часто принимаем гостей или слышим новости из суетного мира, — старческим дрожащим голосом пояснил он. — Вы путешествовали с королевой шотландской, нашей принцессой Маргаритой? Когда вы присоединились к ее поезду?

— В Ричмонде, — ответил сэр Оуэн. — Я до последнего времени был на службе дома Тюдоров, преподобный отец.

Леди Розамунда почти год была компаньонкой юной королевы. Теперь мы возвращаемся во Фрайарсгейт, чтобы начать новую жизнь, после того как церковь благословит наш союз.

— Вы, случайно, не родственница Генри Болтону, хозяину Фрайарсгейта? — осведомился аббат.

— Генри Болтон — мой дядя, — сухо обронила Розамунда, — но Фрайарсгейт принадлежит мне. Когда я осталась сиротой, дядя объявил себя моим опекуном и выдал замуж за своего сына, но после моего второго брака с сэром Хью Кэботом он вернулся в свой дом, Оттерли-Корт. По завещанию сэра Кэбота моим опекуном стал сам король. Его величество благословил меня на союз с сэром Оуэном. Мой дядя не имеет ни прав, ни власти во Фрайарсгейте. И уж разумеется, там ничто ему не принадлежит.

— Возможно, я ошибся, — медленно выговорил аббат. — Я стар и уже не так ясен умом.

— Не думаю, чтобы в этом случае виноват был ваш разум, — усмехнулась Розамунда. — Мой дядя всегда желал того, что принадлежит мне, и, не сомневаюсь, надеется каким-то образом завладеть Фрайарсгейтом.

Старик кивнул:

— Так часто бывает с богатыми поместьями, миледи.

Но позвольте предложить вам свое гостеприимство. Мы люди простые и небогатые, но сможем удобно устроить вас на ночь. Еще день езды, и вы окажетесь дома.

Он пригласил их на ужин в свою трапезную. Ожидая супа из моркови и свеклы, они приятно удивились, когда им подали жареного петуха, начиненного яблоками и хлебными крошками, паровую форель с кресс-салатом, миску с луковками в масле и молоке, еще теплый хлеб, масло и прекрасный выдержанный сыр.

— Это пир в честь святого Иакова, покровителя путешественников, — хитро поблескивая глазами, объяснил аббат, видя их изумление. — А завтра День святой Анны, покровительницы хозяек и незамужних девушек. Похоже, миледи, вы что-то среднее между первыми и вторыми.

Он весело хмыкнул. Молодой монах наполнил оловянные кубки довольно неплохим вином.

— Вам следует поддерживать силы здесь, в этой уединенной местности, — одобрительно кивнул сэр Оуэн. — Где вы берете такое превосходное вино?

— Присылают из главного монастыря в Ньюкасле. Это часть платы за шерсть, которую мы каждый год стрижем с наших овец, что составляет основной доход нашего монастыря. Шерсть посылают в Нидерланды, где из нее ткут ткань, которую мы потом продаем.

— Вам бы стоило самим прясть нитки и поставить ткацкие станки, — посоветовала Розамунда. — Так вы получите куда больший доход. На всех этих пересылках вы теряете немало денег. Почему бы вам этим не заняться?

— Мы не знаем, как это делается. Только и умеем, что пасти и стричь овец, — признался аббат.

— Если хотите, я попрошу кого-нибудь приехать и обучить вас этому ремеслу. Уверяю, что вы найдете его куда более прибыльным.

— Я должен спросить разрешения у настоятеля главного монастыря, — пояснил старик, — но не вижу, почему бы он должен мне отказать. Спасибо, миледи Розамунда.